помереть.
Клерк отнюдь не удивился, заметив у меня на щеках отросшую щетину. Перед тем, как отправляться в подобные поездки, я всегда из предосторожности не брился пару дней — на тот случай, если кто-нибудь увидит меня во время приступа болезни. Ведь каждый может удивиться, если увидит, что у человека так быстро, буквально за несколько часов, растет борода. Это была одна из мелочей, о которых я никогда не забывал, а потому я уверен, что меня никто и никогда ни в чем не заподозрил. Редко кто думает о подобных мелочах в молодом возрасте, так что в кругу психиатров, узнай они обо мне все, подобная прозорливость могла бы стать легендарной.
Портье также не мог щегольнуть гладко выбритыми щеками и потому вел себя так, словно все постояльцы его гостиницы никогда не брали в руки бритву. Несмотря на то что у меня с собой был чемодан, он потребовал плату вперед. Я поднялся к себе в номер, запер входную дверь, выключил свет и лег в постель. Одежду снимать не стал. Окно было маленькое и очень грязное, выходило оно прямо на кирпичную стену, так что луны я не видел. Без нее у меня все протекает гораздо труднее и болезненнее, так что приходилось искусственно вызывать в своем воображении ее образ: большой желтый круг, висящий в черном небе. Как же мне хотелось уйти из этой крохотной грязной комнатенки! Помню, как я ждал и почти хотел наступления перемены, лишь бы поскорее покончить со всем этим. Несколько раз я вставал, подходил к окну, шагал по комнате, временами приближаясь к раковине, чтобы плеснуть в лицо немного воды. А потом, наверное, снова улегся в постель, потому что следующее воспоминание относится уже к полному преображению.
Я лежал на спине и метался, дергался, стонал, весь влажный от пота — даже простыни намокли. Их сероватая ткань скрутилась подо мной в жгут, одной рукой я держался за край кровати. Одной изменившейся рукой. Мне было очень плохо, все время казалось, что у меня сильный жар и галлюцинации. Но я был сильный и держался, ни на мгновение не переставая сознавать, что никогда еще мне не было так плохо.
Вот тогда-то я и услышал, как этот пьянчуга идет по коридору. Я всегда презирал пьяниц — людей, которые нуждались в искусственных подпорках и не могли испытывать без стимуляторов и наркотиков ни удовольствия, ни радости. Этот пьянчуга громко распевал какую-то песню, тяжело шагая по коридору. Я лежал совсем тихо, когда он проходил мимо моей комнаты. Наверное, он ошибся номером, потому что остановился у моей двери. Он попытался открыть ее — я слышал, как повернулась и заскрипела дверная ручка; а потом попытался вставить ключ в замок — я опять услышал, как он царапает и лязгает им.
Я лежал не шелохнувшись. Глаза мои бешено вращались, на губах клубилась пена. До меня доносились его ругательства и проклятия, и я ненавидел его. Никогда еще я не испытывал ни к кому такой ненависти, как к тому пьянице. У меня возникла чудовищная мысль… а что, если в этой жалкой гостинице он сможет своим ключом отпереть мою дверь? Что, если он откроет ее, войдет и увидит меня?
Страх и ярость охватили все мое существо. Я вскочил с кровати и кинулся к двери, прижался к ней ухом, прислушиваясь. До меня доносились его напряженное, дыхание и какое-то бессвязное бормотание. Я навалился на дверь, чтобы помешать ему открыть ее. При переменах я становлюсь необычайно сильным, так что он вряд ли открыл бы ее. Под прикосновением моих колючих щек и ладоней дверь казалась горячей и мягкой.
Потом он начал барабанить, подняв такой шум, что я стал опасаться, не разбудит ли это кого-нибудь из постояльцев. Тогда мог возникнуть никому не нужный спор, и ночной клерк мог потребовать, чтобы я открыл дверь и помог все уладить. Я молча ждал, хотя внутри у меня все кипело и бурлило, а он продолжал барабанить по двери.
Мне кажется, именно тогда я и открыл дверь.
Я не причинил ему никакого вреда. Но мне никогда не забыть того выражения лица, которое появилось у него при виде меня! Его глаза, рот, кожа… Он сделал шаг назад, и мне захотелось пойти за ним, хотя я и знал, что делать этого не следует. Не исключено, что я мог даже ударить его, хотя не помню ничего подобного. Но он как-то совсем неожиданно упал. Свалился и стал похож на кучу старых половиков, насквозь пропитавшихся запахом алкоголя, к которому примешивался слабый аромат крови.
Какое-то мгновение я стоял над ним, хватая крючковатыми пальцами воздух, пока наконец не взял себя в руки, захлопнул и запер дверь. Помню, как я прислонился к ней, стараясь отдышаться. Наверное, я сильно испугался, так как был уверен, что, когда он очнется, то сразу же позовет на помощь, и тогда они вломятся в номер, а потому прежде, чем они окажутся здесь, мне обязательно надо было завершить обратную перемену. Возможно, страх сыграл роль своеобразного катализатора, потому что уже совсем скоро я снова лежал на кровати, а когда открыл глаза, понял, что опять, стал самим собой.
Утром портье был очень возбужден. Как выяснилось, только что увезли тело. Он поинтересовался, не слышал ли я ночью странных звуков, на что я ответил, что вроде бы кто-то пел в холле пьяным голосом. Тогда он сказал, что одного из постояльцев гостиницы обнаружили мертвым у дверей моего номера. Я очень удивился и стал расспрашивать о подробностях. Было похоже, что мужчина скончался от разрыва сердца, так, по крайней мере, мне показалось. Клерк подтвердил, что он действительно был пьян и у него, видимо, не выдержало сердце. На виске у него обнаружили большой синяк, но это, наверное, от удара при падении. Вот и все, что случилось с тем пьянчугой в гостинице. Сами видите, что моей вины в этом нет, я не сделал ему ничего плохого.
Боюсь, библиотекарша меня в чем-то подозревает! Эта мысль едва не повергла меня в шоковое состояние. Я никогда не считал эту женщину достаточно умной, чтобы быть способной что-то подозревать, однако сейчас понимаю, как я ошибался… Похоже, она принадлежит к числу тех глупцов, которые склонны верить в то, над чем умные люди попросту смеются. Но от этого она становится особенно опасной. Даже и не знаю, что теперь с ней делать. Разумеется, туда я больше не пойду, но если она уже заподозрила, меня… Да, задачка… Не хватало еще только пострадать от этой тупицы.
Первые подозрения в отношении ее возникли у меня, когда я сегодня зашел в библиотеку. Проходя мимо ее стола, я, как обычно, кивнул ей, она кивнула в ответ, и тут я увидел, что прямо перед ней в центре стола, на самом виду лежит календарь, словно она только что внимательно изучала его. Раньше у нее никакого календаря и в помине не было. Зачем же теперь он ей понадобился? Если бы она проверяла по нему, в срок ли возвращают выданные книги, то он бы всегда лежал на столе. И потом на книгах — на обложках или где-то там еще — и без того ставят всякие отметки. И я решил, что календарь ей понадобился, чтобы следить по нему за циклами начала полнолуния!
Такая мысль сразу пришла мне в голову, едва я увидел календарь, хотя полной уверенности в этом у меня тогда не было. Ведь сохранялся еще какой-то шанс, что она ни в чем не виновата. Я всегда оставляю за собой право верить в невиновность людей. Но потом, когда она пошла за мной в темную заднюю комнату…
В дальнем конце библиотеки, где хранятся толстые научные, фолианты, всегда очень тихо и мрачно. Этой комнатой вообще редко пользуются. Я искал какую-то старинную книгу, когда неожиданно появилась библиотекарша. В руках у нее была большая стопка книг, и она хотела намекнуть, что пришла поставить их на полку. Но ей не удалось ввести меня в заблуждение: она явно следила за мной. Когда я обернулся и внимательно посмотрел на нее, она покраснела, сказав какую-то глупость. Я не сводил с нее глаз, и тогда она как попало поставила книги на полки и поспешно вышла.
У нее такая отвратительная походка: зад все время подпрыгивает, как-то похотливо подскакивая. Да и сама она чересчур полная и выглядит довольно неопрятно. Старая дева, это ясно, хотя на самом деле не такая уж и старая. Я часто наблюдал, как молодые мужчины останавливаются у ее столика, чтобы поболтать, — при этом они всегда делают вид, что их интересует какая-то книга, тогда как сами так и норовят наклониться к ней поближе. Уверен, у нее есть какие-нибудь порочные привычки, а потому неудивительно, что ей так и не удалось выйти замуж. Впрочем, на девственницу она тоже не очень-то похожа. Но я боюсь, что она меня заподозрила. Опасный она человек, даже и не знаю, что еще ей вздумается предпринять…
Когда я уходил, она попыталась было вступить со мной в разговор. В библиотеке я пробыл недолго, о чем она и упомянула — просто так, лишь бы что сказать. Потом улыбнулась и снова покраснела — ей хотелось показать, будто она заинтересовалась мной совсем по другой причине. Я коротко кивнул и, не говоря ни слова, пошел впереди нее. Вплоть до самого выхода из здания я ощущал спиной ее взгляд. Я
