преобразует всю нашу жизнь. Это положит конец эре транспортных средств и сможет перемещать в пространстве не только предметы, включая и пищу, но и самих людей. Андре, как сугубо практический ученый, которому были чужды какие-либо чисто теоретические, а чаще схоластические умозрения, предвидел то время, когда не будет больше самолетов, кораблей, поездов или машин, равно как исчезнет потребность в дорогах, железнодорожных линиях, портах, аэропортах и всевозможных станциях и вокзалах. Люди и их багаж будут помещаться в специально оборудованные кабины, после чего по особому сигналу они исчезнут и вновь обретут прежний вид в точно определенном пункте назначения.
Приемное устройство, сконструированное Андре, располагалось всего лишь в нескольких метрах от «передатчика» и находилось в соседней с лабораторией комнате, а экспериментировал он поначалу лишь с различного рода материальными объектами типа коряг и деревянных досок. Первое удачное испытание было проведено со взятой с его письменного стола пепельницей, которую мы привезли из туристической поездки в Лондон.
В тот день он впервые рассказал мне о своих экспериментах, и я абсолютно ничего не понимала. Однажды он с шумом вбежал в дом и бросил мне на колени пепельницу.
— Смотри, Элен! За какую-то долю секунды, за ее миллионную долю пепельница оказалась полностью дезинтегрированной. В течение этого крошечного периода времени она попросту не существовала! Исчезла! От нее ничего не осталось, совсем ничего. Лишь атомы, летевшие сквозь пространство со скоростью света! А мгновение спустя эти же атомы снова собрались вместе и обрели форму пепельницы!
— Андре, пожалуйста… прошу тебя! О чем ты говоришь?
Он принялся читать письмо, которое я писала незадолго до его прихода, потом рассмеялся, очевидно, взглянув в мое перекошенное от изумления лицо, смахнул со стола все бумаги и заговорил:
— Значит, не понимаешь? Ясно. Начнем снова. Элен, ты помнишь, я когда-то читал тебе статью о загадочных летающих камнях, которые, казалось, прилетали из ниоткуда и, согласно свидетельским показаниям, иногда падали на дома в Индии? Точнее даже, не на сами эти дома, а как бы внутрь их, несмотря на запертые окна и двери.
— Да, помню. Помню и то, что сказал профессор Огье, твой друг из Коллеж-де-Франс, который приехал туда на несколько дней и пришёл к выводу, что если только это не какой-нибудь трюк, то единственным объяснением могло быть то, что камни были запущены откуда-то извне, после чего они в дезинтегрированном виде преодолели значительное расстояние, проникли сквозь стены домов и уже там вновь реинтегрировались, ударившись о пол или стены.
— Все правильно. Но я тогда добавил, что возможен еще один вариант, а именно: что дезинтегрировались сами стены и происходило это в тот самый момент, когда камень или камни прошивали их как бы насквозь.
— Андре, я и это помню. Я еще тогда призналась, что ничего толком не понимаю, а ты страшно рассердился. Ну так вот, я и до сих пор не могу взять в толк, почему и как камни, даже будучи дезинтегрированными, могли проникать сквозь стены или запертые двери.
— Элен, это вполне осуществимо, поскольку атомы из которых состоит вещество, лежат отнюдь не так плотно, как кирпичи в стене. Их разделяют громадные пространства космоса.
— Так ты хочешь сказать, что разложил эту пепельницу на атомы, а потом, после того как просунул их через что-то, снова сложил их вместе?
— Именно, Элен! Я проткнул их сквозь стену, отделяющую передатчик от приемника.
— Но ты простишь мне мою серость, если я спрошу, какую пользу извлечет для себя человечество из того, что ты научился протискивать пепельницы сквозь стены?
Андре поначалу обиделся, но вскоре понял, что я лишь поддразниваю его, а потому снова преисполнился энтузиазма и поведал мне о перспективах своего открытия.
— Ну скажи, Элен, разве это не великолепно? — воскликнул он, задыхаясь от переполнявшего его возбуждения.
— Согласна, Андре, но все же, надеюсь, меня ты таким образом транспортировать не станешь. Что- то очень уж боязно оказаться вот так на другом конце, наподобие этой пепельницы.
— Что ты хочешь сказать?
— Ты помнишь, что было написано на ее днище?
— Ну конечно: «Сделано в Японии». Великолепная подделка под наш «типично английский сувенир».
— Буквы и сейчас на месте, но… посмотри, Андре.
Он взял пепельницу у меня из рук, нахмурился, подошел к окну. Я поняла, что до него наконец дошло, почему я считала этот его эксперимент довольно странной забавой.
Буквы и слова были те же самые, но написаны они были задом наперед:
Не говоря ни слова, будто напрочь забыв обо мне, Андре бросился прочь из лаборатории. Увидела я его лишь на следующее утро — усталого, небритого, после бессонной ночи непрерывной работы.
Несколько дней спустя у Андре получился новый «перевертыш», после чего он несколько недель был сам не свой, все бегал туда-сюда, нервничал и постоянно огрызался. Какое-то время я относилась ко всему этому достаточно терпимо, но, будучи сама горячей по натуре, как-то однажды сорвалась, и мы основательно повздорили — кстати, из-за какого-то пустяка, — однако я выговорила ему за всю его угрюмость и грубость.
— Извини, дорогая, — сказал он тогда. — На меня свалилась куча проблем, и я поневоле стал срывать на тебе свою досаду. Понимаешь, дело в том, что моя первая попытка перемещения в пространстве живого существа обернулась полным провалом.
— Андре! — воскликнула я. — Ты ставил свои опыты на Дандэло?!
— Да. Откуда ты знаешь? — как-то робко спросил он. — Процесс, дезинтеграции прошел великолепно, однако он так и не восстановился.
— О Андре, что же тогда с ним случилось?
— Ничего… просто нет больше нашего Дандэло. Одни лишь кошачьи атомы, блуждающие во Вселенной. Один лишь Господь Бог знает, где он сейчас.
Дандэло был маленьким белым котенком, которого наш повар однажды подобрал в саду и потом старательно подкармливал. Теперь-то я узнала, куда он исчез и, надо сказать, не на шутку рассердилась, но у мужа и без того был такой несчастный вид, что я не произнесла ни слова.
В последующие несколько недель я его почти не видела. Обычно он просил приносить ему еду прямо в лабораторию. Я уже почти свыклась с тем, что, просыпаясь рано поутру, обнаруживала его постель нетронутой. В другие времена, когда он приходил глубоко за полночь, в спальне воцарялся настоящий бедлам, который может остаться лишь после мужчины, встающего затемно и бродящего повсюду в поисках своих вещей.
Как-то он пришел домой обедать — улыбка бродила по его лицу, и я поняла, что с проблемами покончено. Это выражение радости, однако, мгновенно исчезло, когда он заметил, что я собралась уходить.
— А, так ты не побудешь со мной? — грустно проговорил он.
— Да, Дриллены пригласили меня на партию в бридж. Впрочем, если хочешь, я могу позвонить им и отказаться.
— Нет-нет, не надо, все в порядке.
— Не все в порядке. Ну, дорогой, давай рассказывай!
— Видишь ли, мне наконец удалось добиться поистине поразительных результатов и я бы хотел, чтобы ты была первым свидетелем этого чуда.
— Великолепно, Андре! Ну конечно же, я с радостью поприсутствую при этом.
Я быстренько позвонила соседям, сказала им, что очень сожалею, ну и все такое прочее, после чего бросилась на кухню и сказала кухарке, что у нее есть ровно десять минут на приготовление, как я выразилась, «праздничного обеда».
— Прекрасная идея, Элен, — сказал муж, когда служанка украсила стол свечами и принесла бутылку шампанского. — Мы отпразднуем это событие бутылкой реинтегрированного шампанского! — С этими
