Кот продолжал лежать на кровати и даже не предпринял попытки последовать за хозяином, так что тот осторожно притворил за собой отчаянно скрипевшую дверь, все время ощущая на себе взгляд незваного гостя.
В магазине он решил купить какую-нибудь еду и для кота, в результате чего его расходы возросли на несколько пенсов, потраченных на порцию сырой рыбы. На обратном пути он проклинал себя за это решение и готов был уже выбросить начавший подтекать и пропитываться влагой сверток с рыбой, когда его внимание неожиданно привлек давно позабытый голос.
— Грей! Ну надо же, именно тебя-то мне и хотелось сейчас видеть!
Грей довольно любезно откликнулся на приветствие, хотя, если судить по одежде, финансовое положение встретившегося мужчины было едва ли не более плачевным, чем его самого. Когда-то в стародавние времена он также был завсегдатаем Грэнни, однако затем с головой погрузился в бурные волны отчаянного невезения. Несмотря на свой весьма потрепанный вид, он повернулся к Грею и сказал:
— Не возражаешь против рюмочки? — и, заметив сомнение на лице экс-приятеля, добавил: — Я угощаю. Наконец-то схватил удачу за хвост.
Некоторое время спустя Грей вышел из пивной на углу, обогатившись пятью фунтами, принять которые приятель буквально заставил его, ссылаясь на какие-то давно забытые услуги, оказанные ему Греем в прошлом. Будучи в изрядном подпитии, Грей не стал уточнять, что это были за услуги, однако, насколько он мог припомнить, отношение его к этому человеку никогда не отличалось особой учтивостью. Имени его он тоже не помнил.
Поднимаясь по ступеням, он продолжал терзать свою память, гадая, кто же все-таки это был. То, что они встречались, это точно — лица Грей запоминал хорошо. И лишь уставившись на желтого кота, он наконец вспомнил.
Ну конечно же, это был Феликс Мортимер. Но Феликс Мортимер застрелился летом!
Поначалу Грей решил, что обознался; вопреки голосу разума он старался убедить себя в том, что этот человек попросту очень похож на Мортимера. Но где-то в подсознании билась мысль:
Да и потом, пятифунтовая банкнота не вызывала сомнений в своей реальности.
Он не спеша выложил рыбу в кастрюлю и зажег плитку.
Кот приступил к трапезе так степенно и размеренно, как накануне вечером пил молоко. По его изнуренной внешности можно было определенно сказать, что животное проголодалось, однако оно методично поглощало рыбу, словно уверившись в том, что подобные подношения впредь станут регулярными.
Грей вертел в руке пятифунтовую бумажку и задавался вопросом, не мог ли этот кот как-то поспособствовать тому, чтобы фортуна снова улыбнулась ему. Но мысли все время возвращались к Феликсу Мортимеру…
События следующих дней не оставили у него на этот счет никаких сомнений. Уже в первый вечер, находясь у Грэнни, он заметил, что маятник судьбы определенно качнулся в его сторону. Он последовательно выигрывал. После рулетки он решил перейти к «девятке», но и там удача сопутствовала ему.
— Ты наверстываешь проигранное с лихвой! — проговорил один из завсегдатаев этого довольно неприглядного салона.
— Именно — с лихвой! — эхом отозвался Грей и неожиданно умолк: суеверие прирожденного картежника заставило его задуматься над смыслом сказанного.
Заведение Грэнни он покинул, став богаче на двести фунтов.
Однако этот успех стал лишь прелюдией к тому «грандиозному куску удачи» — если следовать его собственной фразеологии, который выпал на его долю в последующем. Играл он «по-научному», не теряя головы, — методично откладывая в банк каждое утро определенную часть выигрыша; планируя и рассчитывая наконец достичь той высокой отметки, за которой, как он считал, вообще отпадет необходимость подходить к карточному столу.
При этом он почему-то никак не мог заставить себя покинуть тронутые тленом нищеты «модные» трущобы: его сковывал страх, что подобный шаг может отпугнуть фортуну. Он без конца обновлял свою обстановку, совершенствовал комфорт и, что характерно, первым делом купил для желтого кота новую корзину и мягкую подстилку.
В глубине души он не сомневался в том, что именно кот послужил истинной причиной его поворота от нищеты к процветанию. Его своеобразный, крайне суеверный рассудок подсказывал, что именно желтый кот стал счастливым талисманом.
Он регулярно приносил животному еду, стоя всякий раз рядом наподобие преданного слуги. Иногда рука машинально тянулась, чтобы приласкать кота, но тот лишь яростно огрызался, и напуганный Грей решил оставить его в покое. Если кот когда-либо и покидал комнату, то сам он ни разу этого не видел. Каждый вечер, когда он приходил домой, кот неизменно оказывался на месте и поблескивал в его сторону янтарного цвета глазами.
Впрочем, отношение Грея к подобной ситуации было вполне философским. Он стал рассказывать коту про свою жизнь, делиться с ним планами на будущее, сообщать о новых знакомых — деньги довольно скоро распахнули перед ним двери гораздо более солидных заведений, чем у Грэнни. И все это красноречие, основательно сдобренное вином и одиночеством, вливалось в неподвижные уши кота, устроившегося в ногах его кровати. А однажды на ум пришло воспоминание, о котором он не решился даже обмолвиться: Феликс Мортимер и его подарок, ставшие поворотным пунктом в его судьбе.
Животное бесстрастно взирало на него, высокомерное, безразличное как к его болтовне, так и к наступавшему молчанию. Однако мистическое везение продолжалось — Грею все время везло.
Шло время, и его стало одолевать честолюбие. Теперь ему оставался какой-то шаг до тех магических сумм, за которыми, как он сам определил, можно было прекратить столь сомнительное занятие. Он сказал себе, что с любых точек зрения обезопасил себя, и в конце концов решил перебраться в более респектабельный район.
При этом Грей не забыл купить для желтого кота новую и достаточно дорогую плетеную корзину, в которой он и перевез его с чердака в роскошную квартиру. Обставлена она была с умопомрачительной безвкусицей, однако по контрасту с былыми трущобами смотрелась весьма прилично. Кроме того он стал здорово выпивать, во всяком случае больше, чем полагалось человеку, которому нужно иметь свежую голову по крайней мере в течение вечера.
Однажды ему выдалась возможность поздравить себя с приобретением нового жилья. Дело в том, что впервые за свои тридцать с лишним лет жизни он повстречал женщину. К этому времени Грей привык подразделять всех женщин на две категории. К одной из них относились «чурки» — бездушные создания с куриными мозгами и лихорадочным азартом картежника; другие именовались «пижонками» — молодые, но чаще старые дурочки, распускавшие свои идиотские, но весьма дорогие перышки, чтобы другие люди, вроде него, основательно пощипали их.
Однако Элиз Даер была другой. При виде ее сердце Грея начинало учащенно биться. У нее были необыкновенные, светлые, как пушок кукурузного початка, волосы, бледно-матовая кожа, глубокие синие глаза и нежный карминно-красный рот.
Как-то раз вечером они заговорили о талисманах. Грей, который до этого не рассказывал про желтого кота ни единой душе, прошептал, что, если она не против, он мог бы показать ей свой талисман, который принес ему эту едва ли не вошедшую в поговорку удачу. Девушка охотно откликнулась на его робкое приглашение зайти к нему домой, а он, заикаясь, пробормотал, что тем самым она окажет ему честь. Он совсем забыл про то, что Элиз Даер воспринимала его не иначе как богатого человека.
Охваченный ликованием, он компенсировал ее проигрыш и заказал шампанское. Девушка все время подливала ему вино, так что к концу вечера он основательно набрался.
Домой к нему они отправились на такси. Грей чувствовал, что наконец-то достиг вершины успеха. Жизнь была прекрасна, великолепна! Какое значение сейчас могла иметь вся остальная дребедень?
Он зажег свет, и девушка переступила порог квартиры. Очень яркий свет несколько сглаживала
