заглянула медсестра.
— Вита, заходи, — сказал Родионов. — Видела красавца, которого Матвеев по коридору повел? Переодень его и введи внутривенно барбамил.
— Хорошо, — кивнула Вита. — Что еще?
— С ним пока все.
Вита закрыла дверь и отправилась в восьмую палату. Баклагов стоял посреди комнаты и с интересом озирался по сторонам. Пять коек были заняты больными, шестая, у двери, была свободна.
— Здесь твое место, — сказал Матвеев. — Сейчас тебя переоденут, и можешь ложиться.
— Что значит — переоденут? — спросил Баклагов. — Меня кладут в больницу?
— Кладут, — кивнул Матвеев. — Полежишь у нас немножко.
— Но я не болен! — Лицо Баклагова приняло свирепое выражение.
— Конечно, не болен, — покорно согласился Матвеев. — А кто сказал, что ты болен?
— Зачем же меня кладут в больницу?
— Врач хочет понаблюдать за тобой — только и всего.
Баклагов присел на край своей кровати и, подумав немного, сказал:
— Ну что ж, я побуду здесь до завтра, пожалуй. Здесь кормят?
— А как же. И кормят, и поят. — Голос Матвеева стал вкрадчивым. — Здесь неплохо, вот увидишь.
— Все лучше, чем на вокзале, — согласился Баклагов. — Глядишь, я здесь и до послезавтра останусь, если понравится.
— Вот одежда, — сказала Вита, бросая на кровать штаны и пижаму. — Переодевайся.
Матвеев стоял рядом, опираясь на спинку кровати.
— Как же я при вас буду переодеваться? — удивился Баклагов. — Вы хоть выйдите отсюда.
— Ты что, меня стесняешься? — вскинула брови медсестра. — Переодевайся, не чуди.
— Я не могу при женщине, — сказал Баклагов и покраснел.
— Здесь больница, а не магазин готового платья! — крикнула Вита. — А я не продавщица, а медсестра! И здесь ты будешь делать все, что тебе скажут!
— Погоди, — поморщился Матвеев. — Ну если человек стесняется…
— Человек стесняется? — с усмешкой спросила Вита и, круто развернувшись, вышла в коридор.
— Спасибо вам, — сказал Баклагов.
— Переодевайся, — буркнул Матвеев и вышел из палаты, прикрыв за собой дверь.
— Ты чего это? — спросила стоящая у окна Вита. — Если ты с каждым шизиком будет так цацкаться…
— Но ты же видишь, что он начал переодеваться, — сказал Матвеев. — Всего-то и делов. Трудно подыграть человеку, что ли?
— Люди — это на улице, — жестко сказала Вита. — Да и то их еще проверить надо. А здесь у нас людей нет, есть только психи.
— Ох и злая ты, — покачал головой Матвеев. — И как это больные тебя терпят?
— А куда они денутся? — усмехнулась Вита.
Баклагов, переодевшись, лег на кровать и принялся рассматривать потолок. Паутина трещин что-то напоминала ему, и он силился разобраться, что именно. Сосед по койке повернулся к нему лицом и молча смотрел на лежащего Баклагова. Наконец Баклагов вспомнил.
— Это таблица Менделеева, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, и показал рукой на потолок.
Его сосед посмотрел на потолок и, пожав плечами, сказал с сомнением:
— Какая же это таблица?
— Да вы всмотритесь, — предложил Баклагов.
— Ты с чем сюда попал? — спросил сосед, опять переведя взгляд на Баклагова.
— Что значит «с чем»? Меня милиционер сюда привез.
— Почему милиционер?
— Не знаю, — сказал Баклагов. — Так получилось.
— Понятно, — кивнул сосед. — Как тебя зовут-то?
Баклагов наморщил лоб, вспоминая, потом сказал виновато:
— Не помню. Вот черт. Как же это я забыл?
— Бывает, — сказал сосед и зевнул. — Значит, пока не вспомнишь, быть тебе Толиком.
— Почему Толиком? — удивился Баклагов.
— А у меня брат Толик — мне так запоминать легче, — пояснил мужчина. — А меня Колей зовут. Так что мы два брата: Толя и Коля.
— Не-е, — засмеялся Баклагов. — Не Толя и Коля, а Толик и Колик.
— Пусть так, — согласился Коля.
— Поспать дайте! — раздался плачущий голос из угла. — Утро ведь, темень еще на дворе.
Коля посмотрел в угол, но ничего не сказал и лег на спину, подложив руки под голову.
— Здесь неплохо, — сказал он Баклагову. — Только кормят неважно.
— А что это за богадельня? — спросил Баклагов.
Коля повернул голову и удивленно посмотрел на него.
— Ну да, тебя же милиционер сюда привез, — сказал он после некоторой паузы. — Это Камышовая дача, приятель.
— Какая? — не понял Баклагов.
— Камышовая, — повторил Коля. — Ты что, не знаешь, что такое камыш?
Матвеев заглянул в палату часа через два. Он обвел взглядом комнату и, увидев Баклагова, поманил его пальцем.
— Иди, — сказал Баклагову Коля. — Процедуры начинаются.
Матвеев завел Баклагова в манипуляционную, где Вита раскладывала шприцы.
— Левый рукав задирай! — скомандовала Вита, обернувшись. — Задери ему рукав, Матвеев.
— Он сам умеет, — сказал санитар.
— Зачем задирать? — не понял Баклагов.
— Ты сначала задери, потом вопросы будешь задавать, — парировала Вита и взяла в руку шприц. — Поживее!
— Задери, — сказал Матвеев. — Ничего страшного не будет.
Баклагов посмотрел на него и медленно закатал рукав. Вита ткнула иглой в руку, но не попала в вену, ткнула еще раз.
— Больно, — сказал Баклагов, морщась.
— Знаю, что больно! — раздраженно сказала Вита, увидев, что игла опять прошла мимо вены.
— Ой, больно! — Баклагов дернулся.
— Ему же больно, — сказал Матвеев. — Ты разве не видишь?
— А чего ты хочешь?! — взорвалась Вита. — Чтобы руку дырявили, и больно не было?
Матвеев вздохнул и отвернулся.
— Это не брат твой? — спросила Вита у Баклагова, кивнув на санитара. — А то он больно уж о тебе печется.
— Не-е, — сказал Баклагов. — Не брат.
— Да ну?! — изумилась Вита. — Не может быть!
— Что ты цепляешься? — с досадой спросил Матвеев.
— Я не цепляюсь, — сказала Вита и приложила к месту укола кусочек ваты. — Ты вот следи теперь за братом. Скоро начнется у него.
— Я с собой хотел покончить, — сказал Коля.
Он сидел на своей кровати и, отламывая маленькие кусочки хлеба, отправлял их в рот. — Но не
