— Он, по-твоему, нормальный?
— А в чем критерий нормальности?
Матвеев с досадой махнул рукой и вышел.
После этого Матвеев заболел. Ему поставили диагноз — ОРЗ и выписали больничный. Неделю он провалялся в постели, посасывая пиво, которое ему приносил сосед, пока не понял, что он не болен, а лишь взял тайм-аут, подумать. Он стал вспоминать, о чем же думал все эти дни, и с удивлением обнаружил — о Баклагове. Этот больной занимал все его мысли. Матвеев понял, что он теперь всегда будет думать только о нем — и ни о ком больше. Со временем эти мысли превратятся в навязчивый липкий бред, Баклагов будет приходить к нему по ночам в его снах, и не будет спасения. Когда Матвеев понял это, он закрыл больничный и вышел на работу.
Первым делом он заглянул в восьмую палату. На койке Баклагова лежал незнакомый ему человек.
— Баклагов где? — спросил Матвеев, почему-то испугавшись.
Один из больных поднял голову, посмотрел на него.
— Где Баклагов? — повторил вопрос Матвеев.
— Его в четырнадцатую перевели, — сказал больной. — Он совсем плохой стал.
Матвеев и без этого понял, что Баклагов плох, раз его перевели в четырнадцатую: в эту палату с зарешеченным окном и единственной койкой, привинченной к полу, помещали самых безнадежных.
Медсестра улыбнулась ему, когда он шел по коридору:
— С выздоровлением.
— Привет! — бросил он. — Ключ от четырнадцатой у тебя?
— Да, а зачем…
— Давай! — сказал Матвеев.
Баклагов лежал на кровати, раскинув руки, и смотрел в потолок. Матвеева поразил землистый цвет его лица.
— Эй, — позвал Матвеев. — Ты меня слышишь?
— Он совсем плохой, — сказала за его спиной медсестра. — Лекарства ему почти не помогают.
— Что ты ему колешь?
— Я — ничего. Родионов сам им занимается.
— Сам? — Матвеев резко повернулся к ней и тут же опустил глаза, обо всем уже догадавшись.
— Да, конечно, сам — как же иначе.
Он взял рукой лицо Баклагова и повернул к себе. Глаза больного смотрели сквозь него, не узнавая.
— Хорош, — пробормотал Матвеев. — Ничего не скажешь.
Он повернулся к медсестре:
— Где сейчас Родионов?
— У главного. — Она вздохнула. — У него неприятности какие-то, комиссия третий день работает.
— Неприятности? — вскинул брови Матвеев.
Медсестра оглянулась на дверь и сказала, понизив голос до шепота:
— Там какая-то история всплыла некрасивая, вроде партия медикаментов пропала три года назад.
— Их Родионов украл, что ли?
— Он их и в глаза не видел.
— Почему же у него неприятности?
— Все валят на него.
— Зачем?
— Его место кому-то понадобилось.
— А ему что — в тюрьму идти из-за этого?
— Ну ты же видишь, что делается, — развела руками медсестра. — Все это так неожиданно.
— Да, пожалуй, — пробормотал Матвеев и повернулся к Баклагову.
Ему показалось, что взгляд Баклагова принял осмысленное выражение.
— Привет, — сказал Матвеев.
Баклагов расцепил свои коричневые губы и произнес с усилием:
— Привет.
— Я хочу поговорить с тобой.
— О чем?
— Выйди, пожалуйста, — попросил Матвеев медсестру.
Когда дверь за ней закрылась, он придвинул к кровати стул и сел. Баклагов молча следил за его действиями.
— У Родионова неприятности, — сказал Матвеев. — На него вешают дело, к которому он не имеет никакого отношения.
— Бывает, — сказал Баклагов. — Такое иногда случается в жизни.
— Говорят, он тобой лично занялся?
— Ты же видишь, — слабо улыбнулся Баклагов.
— Он хочет помочь тебе.
— Возможно.
— Он вообще отличный врач — любого может поставить на ноги.
— Возможно.
— Что ты заладил — возможно, возможно, — раздраженно сказал Матвеев.
— А ты что-то другое от меня хочешь услышать? — спросил Баклагов и посмотрел Матвееву в глаза.
— Мне кажется, что у Родионова неприятности начались не просто так.
— Неужели?
— И то, что его место кому-то якобы понадобилось, — это все чепуха, — продолжал Матвеев. — Ведь до этого все было спокойно.
— До чего — «до этого»? — спросил Баклагов.
— До того, как он вплотную тобой занялся.
— Может быть, это просто совпадение? — спросил Баклагов, и Матвееву в его голосе послышалась насмешка.
— У меня свои соображения на этот счет.
— Поделишься?
— Я только хочу понять, почему все это происходит. Откуда ты ехал, когда тебя сняли с поезда?
— Не помню.
— Неправда.
— Правда.
— А куда ты ехал?
— Не знаю.
— У тебя проблемы с памятью?
— Моя память не хуже твоей.
— Но почему же в таком случае ты говоришь, что…
— Мне надоел этот разговор, — сказал Баклагов. — Давай о чем-нибудь другом.
— У тебя есть родственники?
— Есть.
— Где они?
— Один из них сидит возле меня.
— Я серьезно.
— И я серьезно. Все люди — родня. Или ты будешь с этим спорить?
