делу. Но при голосовании он остался в меньшинстве, разозлился, решил уничтожить компанию, которую помогал создавать, и для этого убивает совсем посторонних людей. Пожалуй, чересчур, как по-твоему?
– Он не просто разозлился. Это настоящий маньяк. Убийца, потерявший контроль над собой. В университете уже ликвидировал пять человек.
– А мотив?
Джино надул губы, пристально глядя на доску в поисках ответа.
– Не знаю, черт побери.
– И если он потерял контроль над собой, как объяснить десятилетний перерыв между сериями убийств?
Джино ослабил узел галстука, стиснул зубы.
– Тоже не знаю.
– Возьмем кого-нибудь другого. Например, Белински, которая только что не моргнув глазом дала признательные показания, что насмерть зарезала человека еще до поступления в колледж, господи помилуй.
– Не старайся ранить меня в сердце, Лео. Ты подозреваешь ее, потому что я подозреваю Макбрайд. – Джино еще на шаг отступил от доски, почесал пропущенный при бритье клочок щетины. – По правде сказать, мне ни одна из них не подходит, каким бы сексуальным поросенком я ни был. С самого начала считаю убийцу мужчиной. Как насчет двоих других, Матта и Джеффа?[49]
– В том, что Томми нарыл на них за последние десять лет, не выплыло ничего подозрительного. Кроме того, что Родраннер дважды в неделю ходит к психоаналитику, а Харлей выписывает «Солдата удачи».[50]
– «Солдата удачи»? Подозрительно.
– И «Архитектурное обозрение». Еще подозрительнее. – Магоцци прошел к переднему столу, взял распечатку данных об «Манкиренч», оставленную прошлым вечером Томми Эспинозой. – Я все быстренько просмотрел, в глаза ничего не бросилось. Самое забавное, что этот самый Харлей Дэвидсон настоящий бонвиван. На втором месте после Энни Белински. Изысканный вкус, покровитель искусств, знаток вин…
– Шутишь.
– Сам посмотри. Деньги швыряет, как пьяный матрос. Классические мотоциклы миллионов на пять стоят в гараже при небольшом домишке в десять тысяч квадратных футов, за обед платится сумма равная нашему с тобой жалованью.
– Непотребство какое-то, – возмутился Джино, сел, принялся читать материалы на Харлея. – Черт побери! Сто пятьдесят тысяч долларов за фьючерсное бордо в прошлом месяце? Что это за хренотень – фьючерсное бордо?
– То же самое, что фьючерсное зерно, фьючерсная свинина, только это вино, которое будет поставлено в свое время по заранее оплаченному договору. Похоже на сценарий под условным названием «Образ жизни богатых и знаменитых», правда?
Джино поднял глаза:
– Дичь какая-то. Хоть не обязательно инкриминирующая. Я надеялся прочитать, что он учился на заочных курсах серийных убийц или что-нибудь вроде того.
Магоцци улыбнулся:
– Проценты по его расходному счету составляют несколько тысяч в год.
– Что?
– Да.
– Он копит или тратит?
– Этого Томми не смог нам сказать. Но, присовокупив сей факт к обедам и романтическим путешествиям на выходные в Сент-Барт, я догадываюсь, что он любит женщин.
Джино совсем упал духом.
– Проклятие. Я хотел его возненавидеть. Разве можно ненавидеть такого парня? Что насчет Карандаша?
Магоцци пододвинул к нему свой стул.
– Добытые Томми сведения мало что говорят, кроме посещений психоаналитика. У него добрый жирный пакет инвестиций, живет почти постоянно один в доме на Николлет-Айленд, в денежных расходах ничего интересного. Велосипед, компьютерное барахло, довольно щедрые благотворительные пожертвования. Больше, кажется, он ни на что не тратится.
– Куда идут благотворительные пожертвования?
Магоцци пожал плечами:
– В приюты для бездомных, в центры помощи жертвам насилия в семьях, программы помощи молодежи из групп риска и прочее в том же роде.
– Видно, в детстве провел немало времени в подобных местах.
– Возможно.
Джино вздохнул и закрыл папку.
– Довольно жалкий тип, правда?
– Жалкий тип с разрешением на ношение оружия и четырьмя зарегистрированными пистолетами.
– Не сильно выделяется среди прочих. Тем не менее одиночка, не приспособленный к жизни, помешанный на компьютерах, любитель оружия, видимо переживший тяжелое детство. Скажешь, не классические приметы?
Магоцци со вздохом пригладил волосы.
– Скажу, что такими приметами обладает половина полицейских в стране. – Он встал и вернулся к доске. – Фактически можно подозревать каждого из пяти, подогнав под соответствующие психологические характеристики. Это странные люди, Джино.
– Можешь мне не рассказывать.
– Хотя нет ни одного веского доказательства, что кто-то из них совершает убийства. – Магоцци несколько раз подбросил мелок в руке, начертил под фамилиями компьютерщиков крупный «икс» и обвел кружком.
– Поцелуй и крепкое объятие? – уточнил Джино.
– Другой вариант. Некий чокнутый мистер Икс зациклился на Грейс, совершил убийства в университете Джорджии в Атланте, потом либо потерял цель из виду, либо на время попал в исправительную тюрьму за насилие. Вышел, отыскал компьютерщиков, снова принялся убивать. – Он склонил голову, взглянул на партнера. – Есть такая возможность. Ее надо обдумать.
– Вместе с возможностью, что две серии убийств вообще между собой не связаны. Просто какой- нибудь новый псих затеял свою собственную дерьмовую игру. – Джино презрительно и раздраженно вздохнул. – Значит, практически мы ни к чему не пришли и находимся точно там же, где были сначала.
Магоцци кивнул:
– В итоге получается так. – Он бросил мел в желобок, стряхнул с рук белую пыль. – И еще я тебе скажу вот что. Надо установить за «Манкиренч» круглосуточное наблюдение.
– Кого ж мы к ним приставим? Девочек-скаутов? Половина полиции штата толчется в торговом центре. На улицах патрульных практически нет, так что я сам подумываю ограбить банк.
– Надо обеспечить. Они слишком крепко завязаны на этом деле. Если убийца не кто-то из них, то это человек, имеющий на одного из них большой зуб. Можешь спорить на выходное пособие: если он начал вступать в контакт, значит, чувствует необходимость подобраться поближе. Он ничуть не похож на дебила. Недолго будет ограничиваться электронной почтой.
Джино провел рукой по редеющим волосам.
– Думаешь, вскорости вступит в личный контакт?
– Думаю, вполне разумное предположение.
Детектив Аарон Лангер остановился у мощной бетонной опоры, поддерживающей верхний уровень автостоянки, наблюдая за двумя женщинами и четырьмя ребятишками, которые вылезали из старого фургона. Проводил их взглядом до входа в «Мейси»,[51] недоумевая, что
