лейтенанта, но форму надевает крайне редко. Горчаков щупл, небольшого росточка, седые волосы обрамляют лицо с правильными чертами. От частого курения его кожа тонка и почти не имеет цвета. Однако внешность мало соответствует внутреннему содержанию: при некоторых недостатках характера он остается великолепным профессионалом и очень достойным человеком. Иногда может наорать, вспылить и даже объявить взыскание – в девяти из десяти случаев это произойдет заслуженно, а в десятом, осознав свою ошибку, он не побрезгует извиниться и пожать руку.
Шеф чем-то расстроен и выглядит уставшим. Предлагаю ему присесть и поучаствовать в тестировании кандидатов, сам же гадаю о причинах незапланированного визита…
–?Не волнуйтесь, дурных новостей я не привез, – негромко успокаивает генерал. – Ехал мимо с совещания, вот и решил заглянуть. Холодной минералочкой старика угостите?
Кивнув, Георгий исчезает в коридоре.
А Горчаков внезапно интересуется:
–?Сколько суток отпуска я тебе задолжал?
Господи, неужели я слышу этот вопрос не во сне, а наяву?! После завершения необычной миссии в районе Земли Франца-Иосифа я сам подкатывал к Сергею Сергеевичу с просьбой отпустить на пару недель. Он ответил отказом, а теперь сам завел речь об отдыхе.
–?Не меньше трехсот шестидесяти пяти, – отвечаю, не моргнув глазом. И для убедительности добавляю: – Если не считать отгулов.
Тонкие губы изгибаются в усмешке.
–?На год тебя никто не отпустит, а недельки три отдохнешь – обещаю. Север-то, небось, опостылел?
–?Не мешало бы погреть суставы и поплавать без риска отморозить себе чресла.
–?Вот и поезжай в теплые страны. Во Францию или в Португалию… В Испании был?
–?Проще сказать, где я не был. Гулял и по улицам Мадрида и даже лицезрел корриду.
–?Корриду?! Ну и как?
–?Знаете, поймал себя на мысли, что искренне болею за быков.
Шеф беззвучно смеется. Я же про себя думаю: «А почему бы действительно не прошвырнуться по Европе? Почему бы не вложить пяток штук в итальянскую или французскую проституцию? Я вполне заслужил отдых честным и самоотверженным трудом».
–?Напиши рапорт и завтра же отправляйся на все четыре стороны, – говорит генерал.
Что ж, мешок уважения вам, Сергей Сергеевич!
Нет, он определенно чем-то расстроен, и я намереваюсь аккуратно расспросить о причинах, но не успеваю – в аудиторию возвращается Устюжанин. Он ставит перед Горчаковым запотевшую бутылку минеральной воды и пластиковый стаканчик. Старик с удовольствием пьет, приговаривая:
–?Ничто так не освежает мой мозг, как холодная минеральная вода…
–?Время, товарищи курсанты, – объявляю об окончании теста.
На преподавательский стол ложатся листы со списочным составом. Мы с Георгием складываем цифры, набранные каждым из кандидатов.
–?И что же вы там насчитали? – спрашивает генерал, смакуя холодную воду.
Обвожу взглядом шестерку парней. Они напряжены, взволнованны и с опаской ждут вердикта.
–?Наихудшим в заключительном тесте становится старший лейтенант Панин. Он набрал наибольшее количество баллов, то есть остальные товарищи отправились бы с ним на боевое задание в последнюю очередь.
–?Панин, не забудьте зайти в штаб и поставить в командировочном удостоверении отметку об убытии, – дополняет Устюжанин.
–?Но я был первым на «тридцатке», – удивленно разводит руками курсант.
–?Вас предупреждали, что последний тест является решающим. По его результатам отсеивается любой кандидат, даже если на других тестах он был лучшим.
–?Почему? – не сдается старлей.
–?Потому что умение уживаться в коллективе – одна из важнейших составляющих нашей тяжелой службы. Вы свободны.
–?Есть, – вздыхает «слабое звено» и, опустив голову, плетется к двери.
Парень буквально раздавлен итогом испытаний. Ничего не попишешь – законы в нашем отряде суровы, но справедливы и, можно сказать, написаны кровью погибших сослуживцев.
Глава четвертая
Дважды просигналив, темный автомобиль остановился у чугунных ворот. Сидевшему за рулем крепышу с бычьей шеей пришлось заглушить мотор в ожидании, пока садовник проковыляет по аллее, отопрет замок и распахнет створки.
–?Какого черта Рауфф его держит?! Он же еле волочит ноги! – проворчал он, включая скорость.
–?Старость сентиментальна, – проскрипел с заднего сиденья пассажир – полный и абсолютно лысый мужчина преклонного возраста. – К тому же привычки имеют свойство изменять характер. У тебя, Вальтер, еще будет время это понять.
–?Надеюсь, господин Руст…
Автомобиль въехал на территорию обширного участка, отгороженного от внешнего мира высоким забором. Ветхий двухэтажный особняк стоял в глубине – облупленные стены едва просматривались за густыми кронами палисандров.
Прошуршав по гравию, машина остановилась у каменных ступеней крыльца. Здоровяк Вальтер (на вид ему было лет сорок) выбрался из салона и помог выйти пассажиру – тучному старику с массивной тростью.
Оглядевшись, гости направились к парадному входу.
–?Господа, – подоспел запыхавшийся садовник, – хозяин ждет вас у водоема.
Вальтер взял старика под руку и повел вдоль особняка к заднему двору…
Особняк, да и сам участок выглядели заброшенно и уныло – видимо, бывший в годах садовник мало что успевал. Чисто выметенная аллея от ворот до крыльца, парочка подстриженных газонов и засаженная цветами клумба перед домом – вот и все, что радовало глаз в усадьбе на северо-восточной окраине аргентинского городка Байя-Бланка.
Хозяин сидел на деревянной лавочке у круглого водоема. О чем-то задумавшись, он разминал в ладони вчерашний кукурузный хлеб и бросал в воду. Вода у края водоема «вскипала» от пиршества декоративной форели…
Подойдя к лавке, крепыш Вальтер тихо окликнул:
–?Господин Рауфф! Бригаденфюрер!
Хозяин не шелохнулся. Тогда за дело взялся толстяк Руст: подняв трость, он постучал по деревянной спинке и громко позвал:
–?Очнитесь, Кристиан!
Тот поднял голову и пару секунд смотрел на визитеров отсутствующим взглядом…
Сейчас он мало напоминал подтянутого и энергичного оберфюрера, изобретавшего по приказу Генриха Гиммлера механизмы смелых и головоломных операций. Редкие седые волосы вокруг большой проплешины, дряблая кожа, изрядно «приправленная» пигментными пятнами, трясущиеся руки… Прямой нос с едва заметной горбинкой да волевой прямоугольный подбородок – вот и все, что осталось от молодого Кристиана Рауффа.
–?А, это вы, – вернулся он к действительности. – Который час?
–?Одиннадцать. Мы же договаривались на одиннадцать, разве вы забыли?
–?Прошу в дом, там нас никто не услышит.
