«уголъ» и «уголь», вм?сто «атомы» произносилъ «атЪми», а вм?сто «ложатся» – «лягаются». Я былъ у почтеннаго професора на четырехъ, никакъ не больше, лекцiяхъ и передамъ читателямъ почти все что вынесъ изъ его аудиторiи. На третьемъ курс? онъ читалъ минералогiю. Въ юности своей професоръ согр?шилъ: при помощи студентовъ перевелъ свои записки на русскiй языкъ и предалъ ихъ тисненiю. На лекцiяхъ онъ раскрывалъ свою книжечку, вооружался pince – nez и начиналъ читать, страшн?йшимъ образомъ перевирая слова. Сл?дя по книг? еще можно было понять что читаетъ учоный мужъ, – но слушая его можно было или хохотать надъ его уморительнымъ произношенiемъ, или спать. Не желая заниматься ни т?мъ, ни другимъ, я избралъ благую часть: именно купилъ себ? книжку и пересталъ ходить на лекцiи. Зам?чу еще, что во время печатанiя книжки, професоръ былъ преподавателемъ въ одномъ изъ провинцiальныхъ университетовъ, и прим?ры въ его книг? были сд?ланы не совс?мъ точные, именно были выбраны минералы, им?вшiяся въ томъ университетскомъ кабинет?. Отсюда при чтенiи выходили преуморительныя вещи.
Были однако охотники пос?щать аудиторiю почтеннаго професора, не пропускавшiе ни одной его лекцiи. Я никакъ не могъ понять чего они тамъ видали? Не было имъ другого д?ла что – ли? Или д?лали они это изъ приличiя? Научиться они ничему положительно не могли; доказательствомъ служитъ то, что знали они минералогiю никакъ не лучше (если не хуже) насъ гр?шныхъ. Одинъ изъ нихъ – чуть – ли не самый прилежный – на экзамен? не могъ сказать таблицы твердости минераловъ.
На экзамен? изъ третьяго курса въ четвертый, професоръ, вызвавъ меня, всталъ съ кресла, разсшаркался и сказалъ: «честь им?ю рекомендоваться, професоръ какой – то?» Я отв?чалъ ему т?мъ – же. Посл? экзамена професоръ изъявилъ надежду, что мы въ будущемъ году будемъ чаще вид?ться. Я съ своей стороны обнадежилъ его, и въ тоже время подумалъ: «какъ – же, держи карманъ шире».
На четвертомъ курс? я только разъ пос?тилъ аудиторiю любезнаго професора. Лекцiя была до того популярна и поучительна, что я разскажу ее. Началась она т?мъ, что професоръ похвалилъ одного изъ своихъ слушателей за то, что онъ носитъ лупу на ленточк?. При этомъ былъ разсказанъ анекдотъ, какъ професоръ однажды во время путешествiя спалъ на с?н?, какъ у него изъ кармана вывалилась лупа, какъ онъ долго искалъ ее, сколько заплатилъ хозяину постоялаго двора за то что онъ перетрусилъ все с?но, отыскивая лупу и т. д., – какъ лупа все таки не нашлась и какъ натуралисту трудно обойтись безъ лупы. За т?мъ начались дебаты на чемъ удобн?е носить лупу: на ленточк? или гумиластиковомъ шнурк?. Шолковая ленточка одержала посл? довольно продолжительныхъ пренiй верхъ, такъ какъ она прочн?е. По окончанiи этого учонаго спора, професоръ вытащилъ изъ бокового кармана засаленную тетрадку. Тетрадка эта содержала курсъ професора, написанный по н?мецки, л?тъ 15–ть тому назадъ. Онъ раскрылъ ее и провозгласивъ: «милостивые государи», началъ переводить ломанымъ русскимъ языкомъ. Это продолжалось ксчастiю недолго. Студенты отъ нечего д?лать начали разсматривать выставленные образцы горныхъ породъ. – «Господа! пожалуйста не перепутайте; кладите въ туже коробочку, изъ которой берете,» сказалъ професоръ и по сему удобному случаю разсказалъ два анекдота, одинъ изъ которыхъ я передамъ читателямъ.
– «Вотъ – та что случилось съ нашимъ знаменитымъ ученымъ генераль Гельмерсенъ, началъ профессоръ. Однажды – та генераль Гельмерсенъ былъ – та въ Берлинскiй музеумъ. Ну, и консерваторъ – то Вейссъ далъ ему посмотр?ть ящикъ съ окамен?лости, который опред?лялъ самъ – та д’Орбиньи. Ну и та, генераль Гельмерсенъ разсматривалъ эта ящикъ и уронилъ. Тутъ – та приб?жалъ консерваторъ – та Вейссъ и заплакалъ. Ну, а генераль Гельмерсенъ пошолъ къ Александръ фонъ – Гумбольдтъ. Что вы такъ печальны генераль Гельмерсенъ? Тотъ – та разсказалъ ему. – Ну, не печальтесь генералъ Гельмерсенъ, сказалъ Александръ фонъ Гумбольдтъ, д’Орбиньи мой прiятель, онъ будетъ еще разъ опред?лять.» За т?мъ былъ разсказанъ подобный, но уже не столь интересный анекдотъ.
Снова началось чтенiе грязной тетрадки; при перевод? професоръ сморозилъ что – то такое, что вся аудиторiя расхохоталась. Это послужило поводомъ къ разговору о трудности изученiя русскаго языка. Звонокъ прервалъ этотъ интересный разговоръ. Вотъ и все, что я вынесъ изъ пос?щенiя лекцiй почтеннаго професора.
На выпускномъ экзамен? професоръ – какъ самъ потомъ разсказывалъ – удивился моимъ знанiямъ, и должно быть онъ дома занимался «прибавилъ онъ – я его никогда не видалъ лекцiи.» Справедливость требуетъ прибавить, что св?д?нiя мои были весьма и весьма ограничены, – но что мудренаго, что и имъ удивился професоръ? – все – же мы готовились по новымъ руководствамъ, а онъ кром? своей грязной тетрадки ничего не зналъ.
Зам?чательна еще сл?дующая черта
На экзамен? отъ насъ требовались самыя ничтожныя св?д?нiя. Такъ напр. выставленно было 80 образцовъ горныхъ породъ и минераловъ, названiя которыхъ студенты должны были знать; м?стонахожденiе минерала, его кристалическая форма и проч. – все это считалось ничтожными подробностями.
IV
И такъ два вышеописанныхъ учоныхъ мужа ничего не д?лали, почивали на лаврахъ и получали за это ежегодно полторы тысячи рублей. У каждаго изъ нихъ было по доценту, которые работали въ сто разъ больше и получали въ вид? милости, изъ остаточныхъ суммъ, по 300 рублей сер. Объ одномъ изъ этихъ доцентовъ, именно о доцент? Химiи я скажу н?сколько словъ; другого я почти не слушалъ и ничего положительнаго сказать о немъ не могу, кром? того, что т? лекцiи, которыя я слышалъ, были вполн? удовлетворительны.
Доцентъ Химiи читалъ органическую Химiю. Систематическое, ясное, вполн? научное изложенiе, прекрасныя зам?чанiя и строгiя интересныя выводы изъ фактовъ – таковъ былъ характеръ его лекцiи. Онъ не производилъ фурора своими лекцiями, но по выход? изъ аудиторiи всякiй чувствовалъ, что вынесъ много новаго и д?льнаго; это былъ одинъ изъ т?хъ людей, которые заслуживаютъ прочную изв?стность, хотя имъ въ начал? приходится бороться съ антипатiями н?которой части студентовъ. Такъ были недовольные и нашимъ доцентомъ даже такiе, что предпочитали лекцiи ординарнаго професора. Объяснить это можно единствено т?мъ, что эти недовольные джентельмены просто на просто не понимали лекцiй молодого учонаго; они были дурно къ нимъ приготовлены. Я уже зам?тилъ выше, что въ глазахъ ординарнаго професора теоретическая часть Химiи была излишнею мудростiю, ч?мъ – то въ род? десерта, безъ котораго легко обойтись. Д?йствительно, онъ какъ – то и обходился безъ нее. Дуалистическая система вполн? удовлетворяла его; онъ не вид?лъ спутанности понятiй въ опред?ленiяхъ, что такое соль, кислота, почему опред?ленiе средней соли для одной кислоты одно, а для другой другое; названа въ учебник? соль среднюю и пусть ее такъ называется и т. д. Т?, которые ничего не знали кром? лекцiй почтеннаго професора, косо поглядывали на доцента, который – какъ имъ казалось – единственно для того, чтобы спутать студентовъ, толкуетъ объ двуосновныхъ кислотахъ и трехатомныхъ алкооляхъ. Въ доброе старое время обходились и безъ этого. Не могу не зам?тить при этомъ, что одинъ докторантъ на степень доктора Физики Химiи въ тезис? спуталъ понятiе объ па? и эквивалент?. Онъ отговорился т?мъ, что онъ совс?мъ не химикъ и только поневол? долженъ быть докторомъ и Химiи, такъ какъ степени доктора Физики не им?ется. Положимте, что такъ, – но какъ же дурно шло преподаванiе Химiи въ былое время, что учоный весьма почтенный спуталъ два такiя элементарныя понятiя? В?дь это все равно, еслибы докторъ Славянскихъ нар?чiй не зналъ различiя между эрой и эпохой.
Теоретическая часть излагалась доцентомъ особенно хорошо, и она – то особенно не нравилась завзятымъ ученикамъ стараго професора, упражнявшимся въ приготовленiи ртутныхъ и м?дныхъ солей. Отв?ты н?которыхъ студентовъ (особенно мой) заставили доцента сожал?ть, что онъ нал?галъ на теоретическую часть; тутъ вовсе не его вина, а скор?й наша. Но нав?рно мы получили большее понятiе о Химiи, какъ о наук? отъ него, ч?мъ слушая практическiя зам?чанiя (объ откупориванiи склянокъ) ординарнаго професора. Мы знаемъ покрайней м?р? что за наука Химiя, для насъ она не темный л?съ, не учоная номенклатура химическихъ соединенiй, а живая, стройная, опред?ленная наука. А что у насъ душа не лежала къ практической части, – такъ это ужь наша вина.
Учоность и толковость молодого доцента обнаружавалась весьма ярко на учоныхъ диспутахъ; его возраженiя были всегда д?льныя; не второстепенныя, а м?ткiя и тонкiя. Я нарочно зам?тилъ это, потому
