Вдруг учёный улыбнулся и крикнул:
— Алексей Петрович!
Откуда-то появился садовник с секатором в руке, и Огнев сказал ему:
— А что, Алексей Петрович, если мы назовем её «Кубанская красавица»?
— Название подходящее. Для такой красавицы лучшего имени и не подберёшь.
— И это вы такую сливу сделали? — удивился мальчик.
— Да, это мы с Алексеем Петровичем сделали.
— И такой раньше никогда не было?
— Не было, а теперь есть. Летом посмотрим, какой на ней будет урожай, и пойдёт тогда Кубанская красавица во все сады побережья.
— И все будут говорить, — подхватил Тоша, — вот красавица, которую сделал Антон Иванович Огнев!
Антон Иванович засмеялся и погладил мальчика по голове.
— Э, да ты, оказывается, честолюбец! Нет, Тоша, мало ли на свете плодовых деревьев, а поди сейчас разберись, кто что сделал.
Он указал на цветущее лиловыми цветами деревцо и спросил:
— Ты знаешь, кто вывел этот персик?
— Нет…
— И я не знаю. И никто не знает… Один какой-то человек добился, что плоды персика стали крупными, другой сделал их вкусными, третий ухитрился покрыть кожицу персика пушистым румянцем, — каждый старался внести в него что-то своё, новое, лучшее. И когда теперь ты спросишь, кто же его создал, я скажу: Народ! Народ, Тоша, всё создал. Народ может создать всё, что угодно!
— Но вы же сделали Кубанскую красавицу, — не отставал Тоша, потому что ему очень хотелось, чтобы все знали, кто вывел это белоснежное деревцо.
Антон Иванович сказал Тоше, что он создал Кубанскую красавицу из двух слив — Яичной жёлтой и Сливы Бербанка. А Яичную жёлтую кто-то ещё сделал. А из чего? Так до конца и не доберёшься.
Тоша снова стал смотреть на Кубанскую красавицу. Неопытный глаз не мог найти на ней даже признаков жизни.
— Посмотри! — показал Огнев на завязь новых плодов.
Кубанская красавица, созданная Огневым, цветёт раньше всех слив, даже раньше персика, и успела опылиться ещё до туманов.
— Вот это здорово! — восхитился Тоша.
Другие сливы цвели и, как все деревья в садах, ждали в эти дни опыления.
— А вот эти не опылятся, — сказал мальчик.
Но он ошибался. Перед ним были сливы, которым гибридизацией Огнев привил новое качество: он удлинил период их цветения с одиннадцати до двадцати двух дней.
— Не может быть, тёзка, — сказал ученый, — чтобы за три недели не выдалось ни одного солнечного дня. А будет такой денёк — сливы опылятся, и на них к лету будет хороший урожай.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ,
в которой Тоша узнаёт, что не все тёзки Антона Ивановича обязательно Антоны
— Пойдём, тёзка, посмотрим, что там наделали наши браковщики, — сказал Антон Иванович и повёл Тошу на чердак, где у него был фундук. Он приставил лестницу и полез наверх. Тоша быстро забрался за ним. С писком и топотом разбежались крысы. Весь чердак был увешан маленькими мешочками.
— Ой, как много крыс! А что в этих мешочках? — спросил Тоша.
— Ты смотри не на мешочки, а под ними, на пол. В мешочках у меня лежит фундук[12], а под ним по пять штук орехов из каждого мешочка. Вот и давай будем считать, сколько этих орехов осталось?
Тоша заметил, что на каждом мешочке стоит номер. Он взял у Антона Ивановича бумагу и стал подсчитывать и записывать, сколько орехов осталось: из мешочка номер четыре всего два, из номер пять — нет ни одного.
— Антон Иванович, а вот сюда вы клали орехи?
— Орехи есть под всеми мешочками…
— Да нет, Антон Иванович! Вот здесь нет ни одного ореха!
— Так и запиши. Значит, нет ни одного? Это хорошо. Да, да, да.
Когда Тоша закончил подсчёт, Антон Иванович просмотрел всё и сказал:
— Вот, тёзка, мы и выяснили, какие орехи нам надо разводить! Вот эти, — он отчеркнул как раз те самые мешочки, под которыми не было орехов. — Ну и вот эти ещё можно попробовать с грехом пополам. А остальные, которых крысы не тронули, можно выкинуть.
— Это что же, вы так крысам верите?
— О, тёзка, крысы — очень хорошие ценители орехов! Ты думаешь, почему они не тронули вот этих орехов? Да потому, что это самые толстокорые и грубые орехи. Крысы едят только тонкокорые и маслянистые.
Он подошёл к мешочкам, взял из них несколько орехов и дал мальчику. Тот попробовал разгрызть и не смог, зато другие съел без всякого труда.
— А ведь правда, — засмеялся Тоша. — Теперь вам и не надо разгрызать орехи.
— Ты шутишь, тёзка, а ведь нам надо было разгрызть около двадцати тысячи орехов! Попробуй, погрызи! Это тебе не то, что у бабушки в гостях. Зубы поломаешь!
Они спустились с чердака, и Антон Иванович занёс все цифры, записанные Тошей, в какую-то книгу.
— Тебе работу ещё дать, тёзка? Хорошо? Тогда будь моим учёным секретарём.
Он пододвинул к Тоше папку с какими-то бумагами и предложил в них разобраться. Это были письма Антону Ивановичу от ребят из разных стран. Тоша сразу вспомнил Антонио Риверу, с которым он познакомился благодаря этой же папке.
— Эти ребята, они что, ваши знакомые? — спросил Тоша.
— Это всё мои тёзки, Тоша, — улыбнулся Огнев, весело взглянул на мальчика.
— Тёзки? — сделал большие глаза Тоша. — Какие же это тёзки? Да тут ни одного Антона нет. Серёжа, Гриша, Николай! — начал он перечитывать подписи, — а вот и совсем даже Эля. Она что, тоже тёзка?
— Тёзка! — подтвердил Антон Иванович. — Неважно, что она Эля, а не Антон. Она очень любит растения и хочет даже инжир заставить расти на севере. Этим она мне такая же тёзка, как Серёжа, Николай и как ты, Тоша…
Эля Рогачёва писала Огневу из Архангельска. Это было даже не письмо, а книжечка в красивой цветной обложке, с хорошими рисунками.
На обложке Эля нарисовала оленевода в цветных валенках и меховой одежде, который держал руку на шее большого оленя. Олень гордо скосил голову с огромными ветвистыми рогами и смотрел в тундру, над которой розовёл солнечный восход. Сразу было видно, что Эля любит и тундру и оленей — иначе ей такого не нарисовать бы.
Тоша открыл первую страничку.
На ней очень красиво, красками было выведено:
ОТЧЁТ
юной северной мичуринки
Эли Рогачёвой
Тут же была приклеена фотография самой Эли. Это оказалась маленькая девочка, в белой меховой шубке, воротник которой был завязан клетчатым шарфом. Из-под шапки выбивалась чёлка чёрных
