— Все это придется доказывать, — сказал я. — В милиции, дорогой.
— Ясно, — вдруг вмешался второй Рафиков приятель. — Это стукач. У него под плащом диктофон, и он нас сейчас пишет.
— Закрой форточку, — отозвался я, — а то гнилым базаром потянуло.
Сам-то ты чем занимался до девяносто первого года? Я — человек вольный, на хозяина не работаю. Хочу узнать, кто моего знакомого переехал — вот и все.
Пока Рафик под номером один в моем списке.
— Ты — стукач, — упрямо повторил приятель Рафика. — Сними плащ, сука! — И он перешел от слов к решительным действиям. Лучше бы он этого не делал.
Он попытался вскочить на ноги, но я под столом стиснул его ботинки своими ступнями, и Рафиков приятель остался сидеть на стуле, слегка изменившись в лице. Еще больше его лицо изменилось, когда я слегка двинул ему правым кулаком в нос. Обратным движением мой правый локоть вошел под дых другому Рафикову приятелю: тот на ноги встать сумел, но толку от этого оказалось немного.
Широко раскрыв рот, он плюхнулся обратно на стул.
— А с тобой мы не договаривались, — прошептал я на ухо Рафику и потащил его из-за стола. Он попробовал было упереться, но его пальцы все еще были в моем кулаке, и сопротивление было подавлено в зародыше.
Бармен проводил нас грустным взглядом, предчувствуя очередные убытки для своего заведения, Я вытолкал Рафика в коридор, а затем — к двери служебного хода и далее, во двор.
— Холодно же! — возмутился Рафик, но я не обратил на его слова никакого внимания. Я был занят другим.
Приятели Рафика были не из робкого десятка и не собирались помирать от легких тычков, которыми я их одарил. Секунд через десять они вылетели во двор, охваченные жаждой мести.
За эти десять секунд я успел: во-первых, двинуть Рафика по шее, чтобы не путался под ногами; во- вторых, поудобнее ухватить лопату, что валялась у стены. Остальное было делом техники.
Я даже чуть-чуть запыхался, выколачивая пыль и излишнюю злобу из этих двоих молодых людей. Один из них, кажется, принял лопату близко к сердцу и потерял сознание. Второй, судя по нестихавшему мату, был покрепче.
— Я просто хотел поговорить, — пояснил Я, Не выпуская лопату из рук. — А вам нужно было довести дело до бессмысленного мордобоя. Это нехорошо.
— Гоша тебя грохнет, когда поправится, — пообещал Рафик, потирая затылок.
— Когда он поправится, его переведут в общую камеру, — поправил я. — Где ты его радостно встретишь. Кстати, — я подошел к Рафику, запустил ему руку во внутренний карман пиджака и вытащил бумажник. — Что у нас тут?
— Возьми себе на сигареты, — пробурчал Рафик.
— Спасибо, не курю.
Я достал из бумажника какое-то удостоверение с фотографией Рафика. Его я опустил в карман плаща, а бумажник швырнул Рафику на колени.
— Это ты зачем? — поинтересовался пострадавший.
— Передам куда следует, — пояснил я. — Фотография, фамилия, имя и отчество главного подозреваемого по делу об убийстве гражданина Леонова Павла Александровича.
Я не работаю на ментов, но я хочу знать, кто убил Пашу. Это личный вопрос.
Рафик утомленно покачал головой:
— Не, честное слово, я тут ни при чем. Я его не трогал, я не отморозок, чтобы после легкой заварушки по пьяни устраивать такие вещи… Я вообще просидел с Гошей до шести утра в травмпункте, пока ему руку ремонтировали.
Потом отвез его домой. Потом еще эту сучку домой отвозил, Милу. Ну, ты видел — тощая такая брюнетка…
— Видел, — кивнул я. — Милиция разберется. Кстати чтобы не было потом никаких обид: Гиви Хромой знает кто я такой.
— Так ты на него работаешь? — понимающе закивал Рафик. — Сразу бы сказал…
— Я не сказал, что работаю на него. Я просто сказал, что он меня знает.
Передай это Гоше, прежде чем он поправится.
— Ладно, — сказал Рафик. Свой последний вопрос он задал мне, когда я уже открывал дверь в бар.
— Так на кого ты работаешь?
— Сам на себя, — ответил я.
— Такого не бывает, — возразил Рафик.
— В этом мире есть много такого, о чем ты не слышал, дорогой Рафик, — сказал я и закрыл за собой дверь, оставив холодную осеннюю ночь снаружи.
На следующий день, в половине второго, я появился в двенадцатом отделении милиции и с помощью дежурного довольно быстро отыскал кабинет капитана Панченко.
— И что это такое? — полюбопытствовал капитан, рассматривая удостоверение полномочного представителя экспортной фирмы «Консорт», выписанное на имя Рафика Хайнутдинова. — Что мне с этим делать?
— Стоит приобщить к делу, — предложил я, присаживаясь рядом с рабочим столом Панченко. — Можете считать этого типа подозреваемым.
— Да ну? — скептически прищурился Панченко, разглядывая фотографию Рафика. — Морда, конечно, подозрительная, ну да у вас, Константин Сергеевич, не лучше.
С какой стати вы решили записать гражданина Хайнутдинова в подозреваемые?
Я рассказал. Не все, конечно. Избранные места. Чтобы информации в рассказанном содержалось достаточно для возбуждения антирафиковских подозрений, но чтобы сам я оставался чистым, как свежевымытый младенец. Не совсем объективно, зато безопасно.
— Ага, — глубокомысленно произнес Панченко после того, как я замолчал.
Карандаш, бегавший по листу бумаги в течение последних минут, также успокоился и слег. — Картина становится более понятной, — он взглянул на меня и усмехнулся. — Так вот что теперь называется бытовой травмой…
Кстати, а как это удостоверение оказалось у вас? Хайнутдинов поручил вам отнести его в милицию?
— Сознательность наших граждан еще не поднялась до такого уровня, — вздохнул я. — Правовая культура провисает, А то чего уж проще — совершил преступление, явился с повинной, заранее написав признание… Или даже заранее оповестил правоохранительные органы — такого-то числа в таком-то месте буду совершать преступление. Держите меня, товарищи милиционеры.
— Зубы не заговаривайте, — попросил Панченко. — Откуда удостоверение?
— Хайнутдинов выронил его, — развел я руками. — Пришлось подобрать.
— Все понятно. Практикуете сомнительные методы, товарищ Шумов. Лицензию у вас давно не отбирали?
— За что? — удивился я, — За помощь правоохранительным органам? Я же вам подозреваемого принес на блюдечке с голубой каемочкой!
— Спасибо за подозреваемого, — без особой теплоты в голосе произнес Панченко. — Будем разбираться. Мотив есть… Бар этот на территории нашего отделения, значит, если туда позавчера приезжала милиция, это были наши.
Почитаем протоколы… Второй был Гоша, да? Которому руку сломали?
Я кивнул.
— И еще некая Мила… То есть скорее Людмила, — Панченко скрестил руки на груди. — Что ж, будем работать. Серега раскопает, что там к чему.
— Искренне надеюсь.
— Кстати, — снова поднял на меня глаза Панченко. — Какая машина у этого Хайнутдинова?
— Понятия не имею. Пусть ваш Серега копает.
— Он-то раскопает, — кивнул Панченко. — Вашу машину он уже обработал.
