Об этом знает полгорода. А разве вы еще не заходили к Сюзанне в гости, когда Джованни уходил из дома?
— Я? — удивился Юлиус.
Учителю показалось, что он скорее даже напуган, нежели удивлен.
— Значит, еще просто не время, — улыбнувшись, сказал учитель. — Так что же было дальше?
— Я выглянул в окно и увидел, что пьяный Джованни бегает за Сюзанной с хлебным ножом. Он и трезвый большим умом не отличался, а пьяный… Я испугался, подумал, что он ее сейчас убьет, выпрыгнул из окна во двор и отобрал у Джованни нож, а самого отшвырнул в сторону. Джованни набросился на меня с кулаками. Он, как и вы, решил, что я по ночам хожу к его жене. А что мне оставалось делать? Я отбивался как мог. И как только не Джованни меня, а я начал колотить его, Сюзанна схватила скалку и давай меня ею охаживать.
Насилу ноги унес.
— Вы, Юлиус, — медленно заговорил учитель, — один из лучших моих учеников, а у меня их было много, поверьте мне, но до сих пор вы не усвоили одну из самых простых истин мироздания. Жена любит мужа таким, какой он есть.
Бьет он ее или ласкает. Плох он или хорош. Он ее. И своего мужа жена не позволит оценивать никому.
— Но… ведь он мог ее убить? — удивился Юлиус.
— И убил бы. Если бы не вы, — согласился учитель.
— Так как же она…
— Таковы обычаи на этой планете, — сказал учитель.
— Какая дикость, — вздохнув, грустно сказал Юлиус. — Знаете, мне часто кажется, что я родился не в свое время. Да и вам, наверное, это чувство знакомо. Люди не понимают вас. А ведь вы проникли в суть великих законов мироздания. Вы опередили человечество на века.
— Юлиус, — улыбнулся учитель. — Я далеко не самый мудрый человек на Земле.
Для ученика это замечание казалось несущественным.
— Почему вы не воспользуетесь машиной времени и не останетесь среди тех, кто не сочтет вас безумцем?
— Для человека то время, в котором он живет, и есть свое, — ответил учитель.
— Раз человек родился, значит, в этом его предназначение, его судьба.
— Нет! — громко сказал Юлиус и, встав со скамьи, заходил по комнате. — Я вам не верю. Первый раз в жизни я вам не верю, учитель. Вы претерпели столько несправедливостей, гонений и насмешек… А все от того, что павлины в университетах, дворцах и храмах не в состоянии понять ту истину, которую вы постигли. Да они и не хотят ничего понимать. Им так гораздо проще управлять толпой. Человечество пока еще младенец в колыбели, а вы уже зрелый муж.
Так почему вам не остаться среди тех, кто понимает вас и разделяет ваши взгляды, с кем вы сможете говорить, не задумываясь о том, способен ли понять вас собеседник, постиг ли он то же, что и вы? Тем более что инквизиция не станет просто насмехаться над вами. Неужели вы не видите, что вам готовят костер? Вы знаете, как пройти сквозь время и пространство… Так бегите!
Выберите тот мир, что лучший из миров, и оставайтесь там.
— Ох, Юлиус, — вздохнул учитель. — Все мои открытия связанные с перемещением в пространстве, всего лишь теория.
— А как же опыт?!
— Вранье, — улыбнувшись, развел руками учитель. — Инквизиция выдумала этот опыт, чтобы пугать обывателей. Ведь для многих только сатана и ангелы могут путешествовать во времени. На ангела я не похож, значит, я черт.
Я знаю, что перемещения возможны, но как это сделать, я не знаю. Но даже если бы я мог проходить сквозь пространство… Вспомните, что случилось с вами вчера вечером?
— Но это же совсем другое… Вы сами сказали: я пытался вмешаться.
— Правильно, Юлиус. Вмешаться в организм. Как пуля или кинжал. Когда они проникают в тело человека, что же происходит?
— Часто человек умирает.
— Но прежде организм борется с инородным телом. Он пытается выжить. Муж и жена — половинки одного целого, мир… природа — такой же живой организм.
Другой мир — это все равно что чужая семья. Для живущих в нем эта семья своя. Свой мир. Чужому не прижиться.
— Я думаю иначе, — Юлиус снова сел на скамью напротив учителя. — Какое же благодатное время наступит, когда люди получат возможность перемещаться в иные миры… Они смогут узнать много нового.
— В перемещении в пространстве я вижу больше зла, чем блага.
— Неужели это правда? — не поверил Юлиус.
— Наше человечество первым научится проходить сквозь пространство или существа иных миров, не суть важно, — как будто с грустью в голосе объяснял учитель. — Тот, кто первым пройдет сквозь пространство, будет считать себя представителем более развитой цивилизации. А значит, очень скоро присвоит себе право навязывать свою волю цивилизации менее развитой. Посмотрите, что мы творим, обращая в христианскую веру туземцев. От имени милосерднейшего мы творим зло и насилие.
— Но разве могут все миры населять только злые люди? — с удивлением и надеждой спросил Юлиус. — Неужели нет ни одного народа, который не стремился бы к завоеваниям и крови?
— Конечно, есть, — даря ученику надежду, ответил учитель. — Только совсем необязательно, что именно они первыми пройдут сквозь пространство. Но даже если к нам первыми придут миссионеры из другого мира, за ними непременно последуют легионы для подтверждения правоты их слов.
— Тогда я не могу понять главного. Если вы верите, что перемещение во времени и пространстве принесет скорее зло, нежели благо, зачем вы занимаетесь исследованием свойств времени? Зачем…
— А вы думаете, просто знать, как устроена машина для летания человека по воздуху, и ни разу не попробовать самому подняться к облакам? Я ученый, исследователь. Вся моя жизнь — это поиск! Я живу только тогда, когда проникаю в суть вещей. И однажды я построю машину для перемещения в пространстве!
И проведу опыт! После этого я уничтожу ее и сожгу чертежи. Человечество никогда не узнает, что перемещение в пространстве возможно и что открыл это я. Но я буду знать это. Я буду знать наверняка, что перемещения возможны.
— Это безумие, учитель, — тихо сказал Юлиус.
— Возможно, — согласился учитель и улыбнулся горькой улыбкой. — Возможно, это и безумие, но это моя жизнь. Мне жаль, что я открыл способ перемещения во времени и пространстве, тем самым сделав шаг навстречу катастрофе, но если бы я это не открыл, то умер бы.
Учитель и ученик замолчали. Лишь слабые звуки венецианской улицы, доносившиеся через открытое окно, нарушали тишину комнаты. Юлиус пристально смотрел в глаза учителю. Он был уверен, что не ослышался.
— Так вы все-таки открыли, учитель? — тихо спросил Юлиус.
Входная дверь вздрогнула под тяжелыми ударами. На улице сразу же усилился гул. Окна соседних домов и дома напротив быстро закрывались, случайные прохожие спешили прочь. Стук в дверь повторился. Учитель и ученик в ожидании перевели взгляд на дверь комнаты. Хозяйка дома, в котором учитель снимал две комнаты на втором этаже, спешила открыть входную дверь. Лязгнул засов, петли скрипнули. Внизу послышались голоса. Деревянная лестница, ведущая на второй этаж, загудела под дюжиной ног. Дверь в комнату учителя распахнулась, в нее вошли шесть человек. Епископ местной церкви, монах, прятавший руки в широких рукавах рясы, капитан городской стражи, два солдата в железных кирасах и шлемах с алебардами в руках и еще какой-то человек с бегающими глазами, в красном камзоле и темно-синем берете с ярким пером. Учитель и ученик встали.
— Это он? — спросил капитан, посмотрев на человека с бегающими глазами.
— Да-да, это он! — торопливо ответил тот.
