храбрость».
— Нет, ты в самом деле коммунист? — недоверчиво спросил черноволосый.
— Конечно, в самом деле. Вот у меня и бомба в кармане.
Вокруг костра прошел смешок.
— В газетах такие ужасы пишут про Россию и про коммунистов, что не знаешь, чему и верить, — сказал отец.
— А вот чему верить, — снова заговорил тот, кто назвал себя коммунистом. — Я разговаривал с одним парнем, который читает нашу рабочую газету. Он мне рассказывал, что в России сейчас идет большое строительство. Там людей просто нарасхват берут. На одной Волге сооружают две таких электростанции, каких нет во всем мире. Их дети даже и не знают, что означает слово «безработица».
— Волга — это русская река, — сказал черноволосый. — Там они Гитлера разбили.
Томми лежал на спине и думал о России. Она представлялась ему страной вечного снега. В этом снегу русские строили электростанцию. Там была работа и за нее платили.
— Ну, спасибо, — сказала мать. — Надо укладываться спать.
Когда разложили одеяло, Томми лег рядом с отцом.
— Папа, — спросил он, — а правда, я не вырасту, если не буду есть?
— Ничего, сынок, — ответил отец. — Безработица скоро кончится.
Томми вспомнил, как черноволосый рассказывал о своем отце, который так же говорил, а потом умер от голода. Мысль о том, что его отец может умереть, была невыносима.
— Папа, ты можешь умереть от голода?
— Нет, сынок. До этого еще далеко. Спи.
Он положил свою большую тяжелую руку на плечо Томми и прижал мальчика к себе. Кругом тоже укладывались люди. Костер затушили.
Некоторое время то в той, то в другой стороне слышались разговоры. Иногда огонек сигареты вырывал из темноты чье-нибудь исхудавшее лицо. Наконец стало тихо. Лагерь уснул. Только с дороги доносилось шуршание автомобильных шин.
Томми не спалось. Мальчик думал о том, что утром Роза опять будет просить есть и он сам будет голоден. Томми снова вспомнил об огромных грудах картофеля на ферме. Осторожно освободившись от тяжелой руки отца, он сел и осмотрелся.
В лощине все спали. То здесь, то там слышалось тяжелое дыхание уставших людей. Направо темнела дорога.
Томми поднялся и тихонько вытащил из-под одеяла сложенный вчетверо мешок — один из трех мешков, которые у них были. Проверил, в кармане ли его ножик. Потом, крадучись, отошел от отца и, спотыкаясь о кочки, поднялся на дорогу.
Вправо и влево простиралось темное полотно бетона. Здесь, наверху, было холодно, и Томми почувствовал, как хорошо было под теплой рукой отца.
Одеяло, на котором мальчик спал, показалось домом, где он, хотя бы и временно, был защищен от невзгод.
А сейчас Томми стоял один на темной дороге. Ему захотелось вернуться, но он поборол в себе это желание и двинулся вперед.
Итти было далеко, около трех километров. Сначала Томми шел почти наощупь, поворачивая налево или направо, когда ноги чувствовали, что он сошел с бетонного полотна на придорожный гравий. Потом глаза привыкли к темноте, и мальчик зашагал увереннее.
Ночь была полна звуков. То вдруг раздавался резкий звон цикад, то проскакивал через дорогу заяц, то пугающе кричала какая-то птица. Чем дальше мальчик отходил от лагеря, тем ему становилось страшнее.
Вдали показался маленький огонек и стал быстро приближаться. Томми остановился, не понимая, что это. Огонек увеличивался, слепил мальчику глаза. Томми отошел в сторону и прежде чем понял, что? это такое, огромный черный автомобиль с одной зажженной фарой промчался мимо него, едва не задев мальчика передним крылом. После ослепительного света наступила полная темнота, и изо всех ощущений у Томми остался только запах горького дыма и бензина.
Некоторое время мальчик стоял, ничего не видя, потом неуверенно двинулся дальше. Глаза его снова начали привыкать к темноте, и дорога стала смутно вырисовываться во мраке.
От быстрой ходьбы Томми согрелся, итти было легко и приятно. Ноги как будто сами несли его. Томми подумал, что скоро дойдет до фермы. Он не станет красть, нет. Отец никогда не простил бы ему этого. Томми вспомнил, как он поморщился, когда черноволосый сказал «одолжили». Томми не возьмет картофеля тайком. Он попросит его у хозяина.
Мальчик шел уже много времени и начал напряженно вглядываться в темноту, чтобы не пропустить ферму. Вдали снова показался огонек. Теперь Томми знал, что делать. Он сошел с дороги и отвернулся в сторону, чтобы свет фар не ослепил его. Автомобиль пронесся мимо, и в быстро мелькнувшей полосе света мальчик увидел столбы изгороди. Это была ферма.
Томми дошел до ворот, сел на корточки и прислушался. Ни звука не доносилось с фермы. Казалось, там всё вымерло. Окна барака, в котором жили рабочие, не были освещены. Горы картофеля темнели совсем рядом на фоне белых силосных башен. Томми хотел было войти во двор, но вдруг вспомнил про собак, о которых говорил хозяин, и не решился подлезть под проволоку.
Некоторое время мальчик прислушивался, но ночь отвечала ему только шорохом ветра в траве. Внезапно рядом послышался легкий шум. Томми в страхе обернулся. Серая тень мелькнула возле него — заяц! Зверек прыгнул сквозь редкую проволочную изгородь и остановился во дворе фермы. Мальчик пошарил рукой по земле, нащупал камешек и швырнул им в зайца. Зверек подпрыгнул и со страху метнулся на кучу картофеля. Послышался стук, несколько картофелин скатилось вниз. Во дворе попрежнему было тихо. Не тявкнула ни одна собака. Тогда с бьющимся сердцем Томми подлез под проволоку.
Он подошел к дому и осторожно постучал в дверь. Никто не отвечал.
Томми постучал сильнее. За дверью послышалось ворчанье, и вдруг мальчик услышал злобный лай. Запертая внутри собака бросилась на дверь.
«Неужели в доме никого нет?» — подумал Томми. Он отошел от двери и постучал в закрытые ставни. Только собака лаяла в ответ. Мальчик начал стучать громче и наконец забарабанил изо всех сил.
Неожиданно окно отворилось. В глубине комнаты кто-то, чиркая спичкой, зажигал керосиновый фонарь. Томми перестал стучать. Потом одна из ставен резким толчком откинулась в сторону, и мальчик увидел заспанное и помятое лицо человека, который сегодня так грубо отказал им в работе. С минуту они смотрели друг на друга молча, потом хозяин хриплым голосом спросил:
— В чем дело? Чего ты стучишь?
Путаясь и краснея, Томми попросил у него картофеля, хотя бы совсем немного. Его отец отработает… Даже он сам может отработать…
Хозяин молча поставил фонарь на подоконник. Лицо его выражало недоумение. Казалось, он никак не мог понять, что нужно мальчику. Потом вдруг шумно вздохнул, и до Томми донесся запах виски. Хозяин был пьян.
— Что ты хочешь? — снова спросил он.
— Картофеля, мистер, немного картофеля, — повторил мальчик, отступая. Он не любил и боялся пьяных. Отец никогда не бывал таким. Внезапно Томми подумал о том, что он здесь один, ночью, на чужой ферме. Мальчику стало страшно.
Но хозяин, повидимому, не имел никаких враждебных намерений. Он помолчал еще с минуту, о чем-то размышляя.
Наконец губы его раздвинулись в пьяной улыбке.
— Ты хочешь картофеля? Постой, я запру собаку.
Он исчез в глубине комнаты. Некоторое время оттуда слышалось рычанье и какая-то возня. Наконец дверь отворилась, и на пороге появился хозяин с фонарем в руке.
— У тебя есть мешок? — спросил он.
— Есть! — обрадованно воскликнул Томми. — Вот! — и мальчик показал свой мешок.
Хозяин, бормоча что-то про себя, спустился с крыльца и, покачиваясь, пошел к грудам картофеля.
