Возникший на развалинах классической прозы, реализм нового типа не был простой литературной модой. Он явился результатом естественного приспособления литературы к уровню разлагающейся жизненной обстановки буржуазного общества. Буржуазные классы уже не способны в эту эпоху прямо смотреть в глаза объективной действительности. Поэтому- при каком угодно большом техническом мастерстве — характер peaлизма в искусстве и литературе должен был измениться в худшую сторону. Культура реализма, художественная культура в целом, должна была снизиться.
И в нашей стране влияние литературных традиций, умирающе' буржуазной культуры не является делом моды. Это влияние относятся к общему комплексу пережитков капитализма в создании людей. Борьба с влиянием буржуазного., разложения — очень сложное и серьезное дело. Здесь очень малого можно достигнуть при помощи вульгарно-социологических окриков, которые всегда уживаются с реверансами по адресу формального мастерства новейшего западного искусства. Задача состоит в том, чтобы поднимать культуру реализма, показывая конкретно-исторически, что эта культура сплошь и рядом находится в полном противоречии с так называемой 'виртуозностью' новейшего типа, столь импонирующей многим нашим писателям.
В противовес этой поверхностной виртуозности, мы должны постоянно привлекать внимание писателей к настоящей культуре реализма, проявляющейся и в композиции, и в характеристике действующих лиц, — к той культуре, которой обладали классики старого романа.
Как бы ни были различны историческая обстановка, цели и методы борьбы, нас привлекает у классиков их понимание человеческого величия мировой истории, то понимание, которое было впоследствии отнято у литературы развитием капиталистического бездушия во всех областях действительности. В позднейшей буржуазной литературе воцаряется преимущественный интерес ко всякой посредственности. Эта черта основана на неверии в реальность исключительных проявлений человеческого величия. Капиталистическое общество уродует способности человека. Поэтому богато развитая личность, как Наполеон, вызывала такое воодушевление у значительнейших поэтов; 'компендиум мира'-назвал его Гете. Но для изображения подобной личности необходимо поэтическое понимание исключительного, как типичного общественного явления, и соответствующая культура композиции, искусство нахождения необходимых ситуаций, при помощи которых исключительное в изображаемых людях может выражаться правдиво, в индивидуальных и типических формах. Если бы какой-нибудь Джойс изобразил Наполеона восседающим в отхожем месте, подобно своему герою-мелкому обывателю Блуму, то из этого можно было сделать только одно заключение: что самый выдающийся человек имеет некоторые общие функции с величайшей посредственностью.
Подобное тяготение к посредственности прикрывается часто стремлением разоблачить ложное величие и напыщенный героизм. Но в действительности дело сводится к торжеству пошлейшего обывательского тупоумия.
Такой же типичной чертой позднейшего буржуазного реализма является тенденция ограничить литературу изображением какого-нибудь 'куска жизни'. ('Coin de la naturе' Золя). Это также проистекает из неспособности и идейно и поэтически охватить действительность как подвижное целое. Но каждый из этих 'кусков жизни' становится в изображении писателя гораздо более случайным, бедным, окостеневшим, грубо очерченным по сравнению с соответствующей ему действительностью. И чем 'более точно воспроизводится ограниченный кусок жизни в качестве модели, тем более грубым и фальшивым становится изображение.
Эти черты не может преодолеть никакое объективное вмешательство, 'temperament ' Золя. И если советский писатель добровольно налагает на себя подобные узы, то их не преодолеть и его большевистскому темпераменту, буде таковой у него имеется. Только писатель, отражающий живую жизнь как развивающееся целое, а не как мусорную кучу всевозможных кусочков, может и в изображении отдельного жизненного эпизода выразить все существенные черты своей общей темы. Но для этого ему нужно иметь перед своими глазами образ действительности как живого единства, для этого нужно отказаться от исключительного погружения в случайный, пусть чрезвычайно верно изображенный, кусок действительности.
Максим Горький является в наше время величайшим образцом подлинной художественной культуры. Революционное рабочее движение внушило ему веру в грядущее величие человека, наполнило его горячей и сознательной ненавистью к буржуазному обществу, унижающему и калечащему человека. Эта вера и эта ненависть придают его произведениям такую смелость композиции — умение показать типическое в исключительном.
Возьмем самый простой пример. Ниловна, героиня его повести 'Мать', отличающейся почти пуританской простотой композиции, изображена несомненно ясак лицо исключительное. Горький устраняет внешние помехи, которые могли бы помешать развитию Ниловны; ее муж умирает сравнительно рано. Горький ставит развитие Ниловны в наиболее благоприятные условия: ее сын живет только революционным движением рабочих. Эти условия заставляют Ниловну подняться над прежним, полубессознательным состоянием забитой женщины и перейти от стихийной человеческой симпатии к отдельным революционерам, к сознательной революционности. Для старой, неграмотной рабочей женщины крестьянского происхождения, живущей в условиях старого общества, это, конечно, путь необыкновенный. И Горький подчеркивает эту исключительность. Он показывает, что на фабрике и в рабочей слободе знамя революционного мышления несет молодежь. Старики колеблются, хотя многое привлекает их к социалистам. Ниловна, по словам Рыбина, 'может, первая, которая пошла за сыном его дорогой'. Но именно это исключительное с точки зрения личной жизни делает развитие Ниловны столь глубоко типичным с точки зрения всего революционного развития России. Великий путь, по которому позднее пошли миллионные массы рабочих и крестьян, революционно-типичный путь освобождения трудящихся. Здесь в повести 'Мать' этот общий путь предстает в образе полной жизненности, глубоко- индивидуальной судьбы.
Эта высокая культура реализма проявляется и во всем построении повести. Параллелизм И одновременно контраст между развитием Ниловны и Рыбина показаны с особенной тонкостью. Точно также и дружба Павла с Андреем, их общее влияние на Ниловну, различия их духовного облика при единстве служения революционному делу рабочих. Изображенные Горьким революционеры целиком поглощены своей партийной работой, но именно в этой работе отчетливо выступают их личности, цельность их характеров, начиная с непосредственной жигани чувств и кончат высокими проявлениями их интеллектуального облика. Рабочее движение заставляет Их занять определенную, личную позицию по отношению ко всем вопросам жизни, от вопроса о способе агитации до проблемы взаимоотношения между мужчиной и женщиной. Эти люди различаются между собой по своему индивидуально-жизненному способу овладения большими общественными проблемами общественного мира.
Горький правдив в самом глубоком и серьезном смысле этого олова. Но именно поэтому он никогда не ограничивается в своем художественном мышлении мелкой, поверхностной правдой обыденного. Он — творит ситуации, в которых существенно-историческое содержание находит себе свободное художественное выражение; он создает людей, которые в личном и общественном отношении (характеризуются тем, что они сами существенны, а не поверхностны и вульгарны; он заставляет этнос людей говорить так, что в их речах различные стороны исторически существенного содержания высказываются наиболее полно и последовательно.
Поэтому обрисовка человека у Горького достигает своего высшего пункта в характеристике интеллектуального облика персонажей. Горький столь же велик в изображении медленного роста, бессознательной подготовки личности к большому духовному перелому, как и в раскрытии самого этого перелома, в изображении узловой линии развития человеческого характера. Эти узловые пункты приобретают у Горького значение моментов, мгновенно освещающих все прошедшее перед нами. Так, например, когда Ниловна после ареста сына живет у его товарищей и разговаривает с ними о жизни, у нее вырываются следующие слова: 'Я вот теперь смогу сказать кое-как про себя, про людей, потому что — стала понимать, могу сравнить. Раньше жила-не с чем было сравнивать. В машем быту все живут одинаково. А теперь вижу как другие живут, вспоминаю, как сама жила, и-горько, тяжело'.
Это положение насыщено глубокой художественной правдой. Высокое литературное значение произведений, подобных повести 'Мать', связано теснейшим образом с тем, что они и по материалу, и по 'обработке выходят за пределы буржуазного жизнеощущения. Только люди, глубоко связанные друг с
