мука.
– Мне больше нравится, когда ты называешь меня Патрик.
– Какую цену, мистер Маккэлем? – Неумолима, непреклонна.
– Цену за то, чтобы обладать тобой, Джордана Даниэль. – Он ступил на знакомую почву, и его тон казался сладким сиропом. – Какую же еще?
– Рэнди говорила, что вы самонадеянны. – Голос подвел Джордану, превратился в шепот.
– Самонадеян? – Патрик рассмеялся злым смехом. Разве это самонадеянность – знать, что тебе понравился мой поцелуй и что ты хотела его? Что ты хочешь еще?
– Нет. – Она пятилась от него, чувствуя, что он следует за ней.
– Да.
Испуганная его голосом, она пустилась бежать. Забыла обо всем, испытывая лишь желание исчезнуть.
Исчезнуть от него навсегда.
– Джордана! Остановись! Джордана!
Его крик замер, он опрометью бросился вслед за ней. Схватив за руку, он рывком развернул ее и грубо прижал к себе в тот самый миг, когда ее нога уже соскользнула с обрыва.
– Черт побери! – Его грудь яростно вздымалась над ней. – Ты что, слепая?
Ее ответ прозвучал сдавленно в складках его рубашки, но он услышал. Услышал, чувствуя, как ледяной ужас кольцом сворачивается внутри его.
– Что?! – Его голос дрогнул, когда он отстранил ее от себя. Он не хотел слышать это снова, но заставил себя, понимая, что должен.
– Да, Патрик, – тихо и буднично произнесла она. И подняла к нему лицо. – Я слепая.
Его руки в яростном отчаянии взлетели вверх, но, когда он обхватил ее лицо ладонями, в жесте была только нежность. Он окаменел, вглядываясь в ее пустой взгляд. Правда, единственная возможная правда открылась ему, и все вдруг встало на свои места.
Аметистовые глаза, доводившие его до бешенства своим безразличием, просто никогда не видели Патрика Маккэлема.
Мир, знакомый Патрику, раскололся. Его собственные надменные обвинения пылью легли у ног, когда он привлек ее к себе. Он спрятал ее у себя на груди, прижался губами к волосам, придерживая ее с такой осторожностью, будто она могла разбиться.
Не разрывая объятий, охрипшим от горького сожаления голосом он шептал:
– Прости, Джордана. О господи, Джордана, прости меня.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Ты меня подстрекала.
– Нет. – Побарабанив пальцами по столу, Рэнди налила щедрую порцию коньяка и подтолкнула рюмку к Патрику. – Ты сам себя подстрекал. А я не стала тебя останавливать.
– Ты могла бы предупредить меня.
– Я предупреждала.
Обстоятельство.
Патрик, рассеянно потирая едва наметившуюся На подбородке щетину, не сводил взгляда с проема дверей. Под легким ветерком в саду цветы подрагивали и кивали головками. Из укромного гнездышка снова и снова разливался трелями пересмешник. А Патрику виделась Джордана на цветущем лугу.
Джордана – спокойная, недвижимая. Ее переливающиеся на солнце дивные глаза, глядящие сквозь него.
Джордана! Он хотел бы изгнать ее из своего сознания, но она постоянно оставалась с ним. В каждой мысли, в каждом воспоминании.
Его взор светился печалью, когда он взглянул на Рэнди.
– Обстоятельство? – Он содрогнулся. – Боже милостивый, Рэнди!
Она видела, какие чувства раздирают его на части, но жалости не испытывала. Да, она его подстрекала.
Быть может, это жестоко. Все верно. Но ведь он сам нарвался!
Патрик Маккэлем хотел Джордану до такой степени, что ради нее пересек океан. Это не обычная прихоть. И человек он не обычный. Джордане нужен необычный мужчина. Что ж, возможно, все-таки…
– Выпей. – Рэнди пододвинула рюмку к Патрику. Джордана спустится через пару минут.
Негритянка вздохнула и пожала плечами. Что в лоб, что по лбу. Рисковать – так уж до конца. Пятиться – не в ее стиле, особенно если она права. Подбодрив себя молитвой, Рэнди небрежно поинтересовалась:
– Чего ты расхлюпался? Извинись за причиненные хлопоты и катись отсюда.
Неуловимым образом тон Рэнди и даже поза ее изменились. В мгновение ока изысканная дама превратилась в ожесточенную уличную девчонку, умеющую подзуживать и дразнить взглядами и словами.
– Ты же именно так и собираешься поступить, верно? – Она била без промаха. Ленивый, тягучий голос был пропитан глубочайшим презрением. – Великий Патрик Маккэлем собирается дать тягу.
Патрик резко откинул назад голову. Волосы, отросшие за несколько недель в Шотландии, язычками пламени упали ему на плечи. В глазах его тоже горело пламя – холодное, синее. Любой мужчина, посмевший его так оскорбить, был бы тут же сбит с ног крепким кулаком шотландца. Но дело было не только в том, что она женщина. Со сдержанным изумлением Патрик признал, что Рэнди – достойный противник, отважный и готовый стоять насмерть за тех, кого любит.
Невольное уважение к ней смирило шотландца.
Ярость его постепенно утихала, хотя он все еще клокотал. Рэнди, ничуть не испугавшаяся его вспышки, наблюдала за ним с ядовитой усмешкой.
Занятые безмолвной схваткой, они не услышали скрипа ступенек под невесомыми шагами, не увидели тени на пороге.
Шумно выдохнув, Патрик первым отвел взгляд.
– Черт побери, женщина! – Его кулак с такой силой опустился на столешницу, что едва не расколол ее. Рэнди не дрогнула. До сих пор Патрика никто не обвинял ни в равнодушии, ни в трусости. На подбородке у него лихорадочно пульсировала жилка, а он думал о том, чего она, собственно, добивается и почему это так для нее важно. Его голос прозвучал неожиданно мягко:
– А что бы ты сделала на моем месте?
– То самое, ради чего ты здесь появился.
– То са… Да ты что, разум потеряла? Она же слепая!
– Ну и что? – Черный, сверкающий взгляд Рэнди не отрывался от него, переворачивал в нем все мысли с ног на голову. Осуждение, которого совсем не было в Джордане, когда он молча вел ее за руку к дому, жгучим пламенем исходило из глаз негритянки.
Раздраженным жестом он отпихнул от себя рюмку.
Ему нужна ясная голова, не затуманенная алкоголем.
Он открыл было рот, чтобы ответить, но лишь безмолвно покачал головой.
Ухватив отвергнутую им рюмку, Рэнди поднесла ее к губам и глядела на Патрика поверх края – без всякого сочувствия. Сделав глоток, почувствовала, как янтарная жидкость теплом разлилась внутри, успокаивая натянутые нервы. Ждала, потягивая коньяк.
– Послушай, Рэнди, – нетерпеливо начал Патрик. Не стану отрицать, что я примчался сюда, не собираясь щадить ничьих чувств. Но я же не знал. Я же не мог знать.
– Ты приехал сюда, желая получить Джордану, ударила в самое больное место Рэнди. – И, по твоему собственному признанию, тебе плевать было на то, через кого придется переступить, чтобы добраться до нее.
Патрик выругался сквозь зубы, набрал побольше воздуха – и ощутил, как с трудом
