Как только приблизились главные силы, крейсера «Баян», «Аскольд» и «Новик» снялись с якоря и первые открыли огонь. Как сейчас помню нашего командира, громко отдавшего приказание: «Приготовить минные аппараты! Я иду в атаку!» И затем приказ мне: «Наполнить баркас и моторный катер водой» (защита от осколков). Я невольно с каким–то благоговением смотрел в сторону командного мостика и весь ушел в свою обязанность подачи снарядов к орудиям.
Крейсер вздрогнул от сразу данного полного хода вперед и зигзагами, чтобы обмануть противника, стал быстро приближаться к голове неприятельской колонны. Раздался непрерывный, характерный шуршащий свист в то время кувыркавшихся крупных японских снарядов, дававших исключительно перелеты из–за быстроты хода «Новика».
Гром взрывов артиллерийского огня и громадных каскадов воды из–за рвущихся снарядов — всё слилось в боевую симфонию. Командир с невероятной отвагой и упорством выполнял им задуманную и твердо решенную минную атаку. До флагманского корабля «Миказа» остается 18 кабельтовых. Еще 8 кабельтовых и беспримерная в истории минная атака могла бы осуществиться, и вдруг с полного 25–ти узлового хода, без стопа переводится командиром ручка машинного телеграфа на полный «назад». Перед носом «Новика» были сплошные каскады воды от взрывавшихся снарядов. Командир понял, что эту преграду крейсеру не перейти и что для спасения его он должен изменить свое решение. Получив к тому же подводную пробоину в кормовой части, он малым ходом входил на Артурский рейд, проходя мимо линии наших кораблей, доблестно дравшихся с неприятельским флотом. Вот «Новик» приближается ко входу на внутренний рейд. На берегу серая масса шинелей наших будущих соратников по защите крепости. Но что такое кричат, бросают фуражки, машут руками? Слышим: «Новичек»! Родной «Новик»! Наш герой!» Но в чем же дело? Дело в том, что сердца простых русских людей в серых шинелях, стрелков и артиллеристов, восторженно приветствовали командира «Новика» Н. О. Эссена, поднявшего своей удалью и храбростью и их дух для будущих подвигов.
Наместник адм. Алексеев немедленно вызвал к себе Эссена и накинулся на него со следующими словами: «Я наблюдал с Золотой Горы. Вас не было видно за взрывами снарядов. Как вы смели? Как вы дерзнули днем идти в лобовую минную атаку. Я на вас крест поставил. А вы живы. Впрочем… — адмирал понизил голос — поздравляю вас с золотым оружием!»
Это было блестящее начало подъема духа для будущей геройской защиты Порт–Артура.
В ДНИ ОСАДЫ ПОРТ–АРТУРА
Был грозный, тяжелый для России 1904 год. Летом неустанно гремели орудия на сопках и на равнинах Южной Маньчжурии. Потоками лилась кровь на подступах к Ляояну. Японцам удалось отрезать и осадить Порт–Артур.
Но так же ярко, как всегда, светило в те дни южное солнце, озаряя песчаный со щебнем берег, длинной дугой охватывающий бухту китайского портового города Чифу.
Легкий бриз с моря умерял там жару. Поэтому Чифу был местом, куда обычно бежали от летнего зноя американцы и англичане, резиденты Пекина и Тяньцзина. Чифу служил для них летним курортом.
Но летом 1904 года сюда слетелись, как вороны на падаль, репортеры разных газетных и телеграфных агентств. Чифу был ближайшим к Порт–Артуру портом объявившего свой нейтралитет Китая. Репортеры скучали, гуляли по пляжу и изыскивали способы посылать «сенсации» о войне.
Европейские кварталы в Чифу полосой протянулись вдоль пляжа. На некотором расстоянии от пристаней и гавани, на самом берегу, находился небольшой двухэтажный деревянный домик нашего консульства. Перед его фасадом, ближе к берегу, был разбит садик с травяными лужайками. Довольно большой виноградник с тенистой площадкой находился против заднего крыльца.
Консулом нашим в эти дни был Петр Генрихович Тидеман. Незадолго до войны он, имея всего 30 лет от роду, был назначен на это место.
Должность казалась тогда ему, по всей вероятности, спокойной и не сулящей особых тревог и сильных переживаний. Он только что женился и был счастлив в своей семейной жизни. Тидеман перед определением на службу по министерству иностранных дел окончил с отличием Петербургский университет по факультету Восточных языков, специализировавшись в наречиях Северного Китая и Маньчжурии.
Грянул гром войны в январе 1904 года, и совершенно неожиданно Петр Генрихович, вместо рутинной консульской работы в условиях мирного времени, оказался велением судьбы в роли организатора и начальника службы связи с осажденным Порт–Артуром.
«Никогда мне раньше и в голову не приходила мысль, что может произойти что–либо подобное», — рассказывал впоследствии Тидеман. Изредка до Чифу доходил гром орудий со стороны Порт–Артура. Гул этот шел, повидимому, не по воздуху, а по земле. Ногами чувствовалось легкое потряхивание почвы при усилении канонады.
В Чифу, кроме консульства, имелись еще русские учреждения: почтово–телеграфная контора, утратившая связь с Артуром, когда японцы перерезали подводный кабель агентства пароходства Восточно–Китайской железной дороги и отделение Русско–китайского банка. Немногочисленные русские, служащие в них, с болью в сердце слушали гром орудий со стороны моря, а репортеры радостно оживлялись, предвкушая новости о войне.
«Идите скорее к русскому консульству, — торопливо говорил один корреспондент другому. — Там идет разговор с Порт–Артуром по беспроволочному телеграфу».
С вершины мачты у консульского дома была протянута проволока в самое здание. Среди ночной тишины ясно слышалось потрескивание электрической искры. Можно было уловить, что передают по азбуке Морзе.
Антенна по временам вся вспыхивала голубоватым огнем и яркой светлой полосой вырисовывалась на темном фоне.
«Ах, если бы только можно было нам узнать, что эти русские передают», — мечтательно говорил один репортер другому.
Японское консульство немедленно стало слать протесты китайским властям, жалобы на нарушение русскими нейтралитета Китая. Власти, в свою очередь, посылали консулу требования прекратить телеграфирование. «Обнаглели сейчас китайцы, — говорил тогда Тидеман. — Разве в прежнее время они смели с нами таким языком разговаривать».
Но вот что происходило на самом деле с опытами телеграфирования. Консульство выписало из Шанхая приемную и отправительную радиостанцию, лучшую и сильнейшую, какая только была в те дни на Дальнем Востоке. Со станции прибыли два техника немецкой фирмы Телефункен, которые и занялись налаживанием дела связи с Артуром.
Техника радио была в те дни еще в состоянии младенчества. Аппараты строились на какую–нибудь одну длину волны. К злополучию нашему, станция в консульстве работала почти точно на ту же волну, что и суда японского флота. Приспособлений для изменения длины волны не было. Они еще не были изобретены, или, вернее, были уже выработаны в Европе летом 1904 года, но до Дальнего Востока эта новинка дойти еще не могла. В результате сплошное неустанное японское телеграфирование день и ночь назойливо лезло на ленту приемной станции в консульстве. Немецкие техники возились месяца два или три, но радиосвязи с Артуром не добились и уехали.
П. Г. Тидеману пришлось изобретать другие способы связи с осажденной крепостью. Если читатель проследит историю борьбы за Порт–Артур по имеющимся источникам, то он убедится, что как донесения коменданта крепости об отбитых японских штурмах, так и телеграммы о действиях нашей Порт–артурской эскадры обычно появлялись в газетах в России дня через 3 или 4 после того, как те или другие военные события свершились.
Выработанная П. Г. Тидеманом связь действовала правильно, регулярно и непрерывно до самых последних дней существования русского Порт–Артура. Даже частные письма шли из крепости в Россию и обратно.
