мистер Рид, хотя мне очень бы не хотелось потерять такого партнера по игре в покер!
Из толпы женщин раздался крик Беатрисы.
— Эй, „Красавчик“, ты можешь меня расстрелять вместе с ним, потому что я с тобой все равно не лягу! Ни одна порядочная проститутка не ляжет с тобой в кровать, дерьмо!
Капитан Аредондо снова заулыбался.
— Я с удовольствием расстреляю вас обоих! Но сначала я займусь вот этим, — он указал на трупы, уложенные вдоль длинной стены. — Они неправильно убиты. Они должны быть официально расстреляны, и сейчас я займусь этим!
Он спрыгнул с коня, что-то сказал своему подчиненному, и тот, подбежав к одному из трупов, попытался поднять его и приставить к стене. Но трупы еще не остыли до такой степени, чтобы они могли стоять. Убитый все время выскальзывал из рук и падал, и один человек не мог справиться с ним. Тогда подбежал второй. Они подняли убитого, приставили к стене, а его руки положили себе на плечи, так, как будто он обнимал своих друзей.
Капитан Аредондо еще раз что-то сказал, и несколько колорадос бросились к другим трупам и таким же образом приставили их к стене.
В страшной тишине, глядя в окровавленное лицо, полузакрытые глаза первого по порядку убитого, капитан Аредондо сказал:
— Капитан Доминго Домингес, как изменник родины и бандит, вы приговариваетесь к расстрелу! — и, приставив дуло своего маузера ко лбу трупа, он выстрелил.
Двое поддерживающих труп отпрянули от убитого, он второй раз упал на землю.
„Красавчик“ подошел к следующему трупу и снова проговорил свою формулу, и снова выстрелил ему в лицо. И этот труп тоже во второй раз упал на землю. Потом он также расстрелял еще одного, потом еще И еще…
Джек вдруг, увидел, что следующие колорадос держали труп лейтенанта Антонио Монтейя, который вчера приходил в гостиницу убивать его и которому он подарил свои часы. Теперь их на руке убитого не было, впрочем, как и верхней одежды.
Едва капитан Аредондо произнес свою формулу, как случилось чудо — лейтенант Антонио Монтейя, видимо, был не убит, а тяжело ранен — он вдруг полураскрыл веки и взглянул на „Красавчика“. Лейтенант Монтейя не мог выговорить ни одного слова. Он хотел только плюнуть своему убийце в лицо. Он напрягся изо всех своих последних сил, плюнул, но плевок не получился, слюни потекли по его подбородку.
Капитан Аредондо не выстрелил. В мертвой тишине они долго смотрели друг на друга. И лейтенант Монтейя закрыл глаза, потому что он умер.
И в это время послышались шум, крики, выстрелы совсем неподалеку от площади.
Выскочивший дозорный в панике завопил:
— Вилья!.. Вилья! — и бросился вниз по улице, ведущей из городка.
Страшная паника охватила всех колорадос капитана Аредондо. Он сам еле пробился к своему коню, вскочил на него. Через несколько секунд площадь опустела.
Ворвался Панчо Вилья со своим отрядом.
Часть отряда бросилась преследовать колорадос. Сам же Вилья осадил коня. Спешился. Как-то виновато взглянул на Джека.
Часть всадников из его окружения тоже спешились.
Вилья подошел к трупам, снял сомбреро и долго стоял молча. Все стояли молча. Наконец Вилья тяжело вздохнул и тихо сказал, глядя на убитых — на тех, с кем вчера танцевал, с кем до этого ходил в бой.
— Простите, друзья… Я немного опоздал.
Он повернулся к своим кавалеристам и отдал приказ:
— Поднять землю!
Немногие женщины, которые стояли на улице и хранили до сих пор молчание, бросились к убитым, упали на колени, начали вопить, плакать, рвать на себе волосы, и Вилья сказал еще раз:
— Поднять землю! (по-мексикански это значит — похоронить убитых).
И тут Вилья увидел труп паренька, который чистил ему сапоги.
Он подошел к нему, бережно поднял его на руки, прижал к себе, словно сына. Прикрыв глаза, помолчал, а потом сказал Джеку:
— Если бы у меня были деньги, я сделал бы ему памятник из чистого золота.
Он отнес паренька к стене, у которой солдаты начали копать ров, и бережно опустил его на землю.
В городок ворвался еще один отряд кавалеристов. Впереди всех на огромном коне мчался Чава Гонсалес. Его нога были толсто замотаны бинтами. Осадив коня, он спросил:
— Где „Красавчик“?
— Ушел, — ответили ему.
Чава длинно выругался, а затем, подняв руки к небу, взмолился:
— Пресвятая Дева Гваделупская! Помоги мне поймать его!
Вилья, не обращая на него внимания, стоял не двигаясь и только смотрел на своих убитых солдат.
Словно поняв, что ему требуется разрядка, к нему подошел капитан Гино Терека и, улыбаясь во весь свой щербатый рот, негромко сказал:
— Панчо! Говорят, есть хороший бык!
Вилья круто повернулся к нему, долго смотрел в глаза:
— Действительно, хороший?
— Да. Сам Луис Леон спиливает ему рбга.
К майору Чаве Гонсалесу, постоянно сидящему на своей лошади, ибо он не мог ступать покалеченными ногами по земле, подъехал солдат во фраке.
— Чава, они там лежат.
— Сколько?
— Сто сорок шесть.
— Поехали.
В центре импровизированной арены, плотно окруженной зрителями, сидящими на конях, пригнув к земле голову, стоит огромный бык. Франсиско Вилья, матадор Луис Леон и все желающие берут красные плащи и вступают в круг.
К Вилье быстро подходит встревоженный Джек, Он горячо говорит:
— Мой генерал, там, на окраине, майор Гонсалес собирается расстреливать пленных. Это нехорошо, мой генерал!
Вилья с грустной усмешкой посмотрел па него.
— Я никогда не расстреливаю солдат регулярной, армии. Их заставляют служить насильно… А это — колорадос. Ты видел, что они здесь натворили?… Если бедный пеон добровольно идет убивать своего брата — пеона, разве можно такого жалеть? — он отвернулся и пошел к центру арены.
Пустырь на окраине городка. Здесь, у глубокого рва, лежат ничком полтораста голых солдат- колорадос.
Майор Чава Гонсалес смотрит на них, медленно проворачивая барабан револьвера.
Он должен сейчас осуществить кару во имя клятвы, данной им своему замученному отцу: но что-то мешает ему. Тогда Чава вдруг спрыгивает с коня, и чудовищная боль в еще незаживших ногах заставляет его мучительно сморщиться… Бинты, обматывающие его ступни, начинают постепенно пропитываться кровью, а Чава, ступая вдоль строя лежащих ничком колорадос, стреляет им в затылки, с ненавистью считая:
— Триста сорок один… триста сорок два… триста сорок три…
На арене матадор Луис Леон движется с профессиональной осторожностью, а Вилья, упрямо и неуклюже, как тот же бык, ходит медленно, зато его торс и руки очень подвижны. Вилья идет прямо на
