— Ты хочешь войти в наш дом?
Отец оперся плечом на один из столбиков крыльца.
— Но зачем тебе это, Кори?
Я думал, что… может быть, тебе тоскливо там одному… там внутри так тихо.
— Тихо? — Отец от души рассмеялся. — Иногда мне действительно хочется, чтобы здесь было потише! Здесь никогда не бывает тихо.
Но ведь дом… пуст? Там же нет никого?
— Там народу не протолкнуться, — ответил отец. Сказав это, он поглядел на весеннее солнце, стоящее поверх холмов. — Но тебе не следует входить сюда, чтобы увидеть их всех, Кори. Даже для того, чтобы повидать меня. Оставь то, что было, в покое. У тебя своя жизнь, Кори, чудесная жизнь. Гораздо лучше, чем я мог себе представить. Как дела у мамы?
Она здорова и счастлива. Я хочу сказать, что ей недостает тебя, но…
— Но жизнь для живых, верно? — заключил за меня отец своим отцовским тоном. — А теперь поезжайте дальше и занимайтесь своими делами вместо того, чтобы бродить по старому дому с прогнившим полом.
Хорошо, сэр, ответил я, но не тронулся с места. Отец повернулся, чтобы уйти внутрь, но замер на пороге.
— Кори? — спросил он. Да, сэр.
— Я всегда любил тебя. Всегда. Я всегда любил твою маму, и я был счастлив с вами обоими. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Я кивнул.
— Ты всегда был отличным мальчишкой, — сказал мне отец, вернулся в дом, и крыльцо окончательно опустело.
— Кори? Кори?
Я обернулся и взглянул на Сэнди.
— Что ты там увидел? — тревожно спросила она.
— Тень, — ответил я.
Прежде чем окончательно повернуть и уехать, мне хотелось побывать еще в одном месте. Я повел машину по извивам Тэмпл-стрит, в сторону поместья Такстеров, что находится в самом ее конце.
Вот где действительно произошли большие перемены.
Часть больших домов оказалась буквально стертой с лица земли. На их месте колыхалась высокая сорная трава.
Но в самом конце меня ждал новый сюрприз: поместье Такстеров разрослось, выпустив во все стороны флигели. Да и подсобных построек прибавилось.
Господи Боже мой! — пронеслось у меня в голове. Значит, Верной по сию пору живет здесь! Я въехал в ворота и прокатил мимо вместительного плавательного бассейна. Под ветвями раскидистого древнего дуба притулилась уютная беседка. Поместье было ухожено и находилось в отличном состоянии, земли и сады заботливо убраны руками садовников, все новые постройки отлично гармонировали с общим стилем.
Я остановил машину перед парадным входом в поместье.
— Просто не могу поверить своим глазам! — сказал я Сэнди. — Я должен зайти туда и увидеться с Верноном, потому что он, должно быть, все еще живет здесь.
Выбравшись из машины, я принялся подниматься по ступенькам к парадной двери, внутренне сжавшись от предчувствия встречи.
Но прежде чем я успел добраться до двери, я услышал звон колокольчика: динг… динг… динг…
Я услышал звуки, набирающие скорость и силу, словно приливные волны цунами.
У меня в буквальном смысле перехватило дыхание.
Потому что через мгновение появились они.
Высыпав наружу через распахнутые двери, они обрушились вниз лавиной, словно осы из дыры в потолке нашей церкви в тот знаменательный день пасхальной службы. Они мчались ко мне, заливаясь смехом, громогласно крича и подталкивая друг друга. Они неслись ко мне на единой волне сшибающего с ног шума.
Мальчишки. Дюжины дюжин. Частью белые, частью черные.
Все они закружились вокруг и обтекли меня, словно я был островком в водовороте их реки. Некоторые устремились к веранде, другие избрали своей целью призывный простор зеленого луга с ухоженной травой. На несколько коротких мгновений я стал центром вселенной молодого задора. Я поднял голову и прочитал табличку, прикрученную к стене рядом с дверями поместья.
«ЗЕФИРСКИЙ ПРИЮТ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ» — вот что на ней было написано.
Дом Вернона стал приютом.
Голоса по-прежнему звенели вокруг меня. На втором этаже распахнулось окно, из которого выглянула морщинистая женщина.
— Джеймс Люциус! — выкрикнула она. — Эдвард и Грегори! Вернитесь сейчас же обратно! Через пять минут у вас начинается урок музыки!
На женщине был голубое платье.
Две незнакомые мне пожилые леди вышли из дверей поместья, видимо, дождавшись, когда стихнет буйство мальчишеского взрыва, чтобы присмотреть за юными сорванцами. Удачи вам, сказал себе я. Появившийся вслед за ними молодой человек, заметив незнакомца, остановился и обратился ко мне:
— Чем могу помочь вам, сэр?
— Я раньше жил здесь, в Зефире, я имею в виду. Я был настолько потрясен увиденным, что едва мог говорить.
— Когда же здесь открылся приют?
— В 1985-м, — ответил мне молодой человек. — Мистер Вернон Такстер передал этот дом приюту.
— Мистер Такстер жив и здоров?
— Да, но он покинул город. Мне очень жаль, но в настоящее время у меня нет сведений о том, где он проживает и как идут у него дела.
У молодого человека было приятное открытое лицо. Его волосы были светлыми, а глаза — васильково- голубого цвета.
— Я могу узнать ваше имя?
— Я… — начал я и остановился, потому что понял, кто этот молодой человек. — Могу я сначала спросить, как зовут вас?
— Бубба Уиллоу.
Молодой человек улыбнулся мне, и я моментально увидел в нем Чили.
— Преподобный Бубба Уиллоу.
— Рад познакомиться с вами, преподобный.
Мы пожали друг другу руки.
— Я знал вашу мать, мы встречались однажды.
— Мою мать? В самом деле? Так как же вас зовут?
— Кори Мэкинсон.
Мое имя не произвело на него никакого впечатления. Я был всего лишь маленьким корабликом, однажды прошедшим мимо острова Чили.
— Как поживает ваша мать?
— О, прекрасно. Она переехала в Сен-Луис и сейчас работает в школе учительницей в старших классах.
— Завидую ее ученикам от всей души.
— Парсон? — проскрипел старческий голос. — Парсон Уилло?
Из дверей приюта появился пожилой темнокожий человек в выцветшем комбинезоне. На его тощей талии наискось висел монтерский пояс со всяческим инструментом, разнокалиберными молотками, отвертками и гаечными ключами.
— Парсон, я заделал ту течь в трубе, ту, из которой капало внизу в подвале. Теперь иду на кухню, погляжу, что там с холодильником.
