распоряжении оказались бы кадры, прославившие меня навеки. К сожалению, посмертно.
В ту же минуту сквозь закрытую дверь в квартиру проникло лассо.
Эта стерва наверняка смотрела телевизор так же прилежно, как и все остальные, и после моего исчезновения легко догадалась, куда я направлюсь. Оператор появился здесь еще до моего прихода. На что только она не была готова ради жалких трех сотен тысяч! И дело почти выгорело. Теперь Маргита отчаянно вопила, и я не знал, напугало ли ее лассо или разозлило крушение планов. Впрочем, вид лассо наводил на мысль, что этим планам еще суждено сбыться. Нечего было и думать прорваться в коридор мимо его светящейся головки. Остаться в квартире и играть с ним в кошки-мышки? Я не продержался бы и двух минут, тем более что Маргита наверняка подставит мне ножку, лишь бы сохранить свои тридцать сребреников. Единственное, что мне оставалось, — вновь вылезти из окна ванной на пожарную лестницу. Насчет того, что лассо не последует за мной, я не питал никаких иллюзий. К счастью, снаружи было светло — ведь я разыгрывал представление перед десятками обитателей этого двора и миллионами телезрителей. Догадываясь, какой путь я изберу для бегства, они заранее оснастили крышу прожекторами. Голый, как Адам без фигового листа, я съехал животом по железным перекладинам лестницы, и на этот раз речь действительно шла о жизни и смерти. Головка лассо дышала мне в затылок, казалось, ступеньки светятся красным. С нижней площадки я попросту спрыгнул, так как не имел в запасе ни секунды. И бросился к воротам под аркой, отделяющей двор от улицы.
Но ручку ворот я дергал напрасно.
Теперь у меня была возможность ощутить все оттенки переживаний загнанной в угол крысы. С единственным исключением — если бы, подобно ей, в отчаянном стремлении спастись я укусил бы своего мучителя, это не возымело бы действия. У меня не было сомнений в том, кто закрыл ворота. К счастью, мышцы работают даже тогда, когда рассудок молчит. Здесь, во дворе, я мог позволить себе немного поиграть с лассо в догонялки. Мне нужно было отдышаться, поэтому я пару минут прохаживался туда-сюда вдоль стен. Лассо слепо копировало мой путь. Затем я снова понемногу приблизился к воротам, а от них внезапно кинулся через весь двор к канализационной решетке. Она была тяжелой, как булыжник, как валун, как скала! Я еле увернулся от преследователя. Вновь короткая прогулка, теперь все надо не торопясь обдумать. Остается только пожарная лестница, но по ней придется карабкаться семь этажей. На улицу можно попасть лишь через единственную знакомую мне квартиру. Но удастся ли при подъеме сохранить скорость четыре километра в час? Сколько это будет метров в минуту? У меня не было желания считать. Да и смысла не имело — либо я успею, либо… О втором варианте не хотелось и думать. Я украдкой взглянул наверх. Маргита, разумеется, торчала в окне, как и прочие ротозеи, и лишь тут я сообразил: толпа что-то скандирует, но я не в состоянии понять ни слова. Сомневаюсь, однако, что они хотели меня подбодрить. Особенно Маргита. Как она, верно, рассвирепела, поняв, что вожделенные триста тысяч уплыли прямо из рук. Точнее, совсем из другого места.
Дышать, наполнять легкие кислородом, шагать спокойно и неторопливо. Затем оторваться от лассо как можно дальше. Сейчас! У меня всего одна попытка. Если я споткнусь, завтра обо мне напишут некрологи.
Пока мог, я перескакивал через четыре, потом через три ступеньки. Старался не замедлять ход на площадках. И ни разу не оглянулся — то ли потому, что это требовало времени, то ли оттого, что оглядываться не стоило.
Теперь я знаю: окна Маргитиной квартиры я достиг одновременно с лассо. И хотя итоги моего состязания с лестницей разочаровали большинство телезрителей, как я потом услышал, его в тот вечер по многочисленным просьбам транслировали снова и снова.
— Ты, свинья! — закричала Маргита, до которой лишь в эту минуту дошло, что богатство потеряно навсегда. Она схватила меня за руку, первой нарушив правило неприкосновенности. Ну конечно, ведь она хотела укрыть меня в своих объятиях, чтобы именно в тот момент, когда я сгорал от страсти, до меня добрался этот гнусный гад, а она насладилась бы сполна моими муками, тем, как мое тело распадалось, все еще переживая оргазм, прямо у нее на руках. Я развернулся и влепил ей оплеуху. На большее у меня не хватило времени.
Лассо коснулось моего предплечья.
Я дернулся, ощутив страшную боль. Кожа на месте прикосновения мгновенно расползлась и исчезла в утробе лассо. Сбегая по лестнице подъезда, я чувствовал себя так, как будто моя рука побывала в печке. К счастью, я вовремя увернулся, и серьезного вреда лассо мне не причинило. Может быть, мне все-таки удастся убежать от этой твари. Никто не успел запереть выход из дома, а может, попросту не посмел, потому что это выглядело бы слишком демонстративно. Да и потом, что за жалкий это был бы конец — в темном углу, без зевак и телекамер!
На улице меня ждала толпа и три машины телевизионщиков. Зрители охотно расступились. Позади осталось больше трех часов погони, я выбрался по крайней мере из двух смертельных ловушек. Можно ли вообще выжить в этой гонке?
Следующие три часа сохранили во мне лишь отрывочные воспоминания. Не знаю, куда я шел, о чем думал, с кем говорил. Мне казалось, что я бесцельно бродил по улицам, но каким-то чудом к девяти часам вечера я был одет. Значит, я заходил в магазин и, не имея денег, оделся против воли хозяина. Впрочем, он наверняка возместит убытки за счет рекламы. Я не испытывал голода и жажды, а это означало, что я навестил и какое-то предприятие общественного питания. Когда позднее я попытался проследить свой путь по карте, то выяснил, что с семи до десяти часов одолел почти пятнадцать километров. Наконец я пришел в себя и обнаружил, что кружу поблизости от площади Согласия, а за мной по идеальной дуге ползет зеленая гадина, в свете фонарей обретшая призрачный оттенок, — разумеется, не считая головки. На нее освещение не влияло, ведь она действовала непосредственно на центры восприятия цвета в мозгу жертвы.
Проклятый канат стал уже на шесть метров короче, но мне казалось, он не убавился ни на миллиметр. Толпа поредела, хотя мои муки все еще привлекали немало народа. Остальных, наверное, разочаровало, что я давно не пробовал ловких трюков — обычное бегство слишком примитивно и скучно для наблюдателей. Так что большинство зевак укрылось в уютных квартирах, не отрывая взгляда от экрана.
Я ходил по периметру квадратного бассейна, в центре которого бил фонтан, и не сознавал, что, стараясь увеличить дистанцию между собой и лассо, лишь удлиняю свой путь. Сообразив это, я подпустил преследователя на расстояние меньше двух метров, сорвав жидкие аплодисменты зрителей. Это слегка взбодрило меня и помогло осознать, что я нахожусь на пределе физических сил. За шесть часов погони лассо преодолело двадцать четыре километра, а я наверняка на пять-шесть больше. До сих пор я в жизни не проходил и десяти километров за раз. С собственными ботинками я давно расстался, а сандалии, отягчающие мои усталые ноги, годились для чего угодно, только не для длинных прогулок. Но идти предстоит еще долго, в этом можно не сомневаться. Вскоре на ногах появятся мозоли, и двигаться станет невозможно. Заявит о себе и молочная кислота, которую изнемогающие мышцы вырабатывают сейчас не менее рьяно, чем средних размеров химический завод. Сколько часов я еще выдержу этот ужасный темп? Если меня не осенит хоть какая-нибудь идея, к утру я буду мертв, а эта сволочь Вестер наживет на моей агонии как минимум пару миллионов.
Я все еще ходил вокруг журчащего фонтана и столба, фонарь на котором освещал площадь и ренессансное здание музея неподалеку. Во внезапном озарении я подошел к столбу вплотную. Конечно, мысль была безумной, я никогда не слышал, чтобы кто-то проделывал нечто подобное, да в тот момент я и не верил, что трюк удастся. Тем не менее я остановился у столба и подождал, пока лассо приблизится на расстояние вытянутой руки. Оно не заставило себя ждать. Отвратительная блестящая гадина. Мерзкий червяк. Тухлая макаронина. Внимательно наблюдая за ним, я обошел столб кругом. Мне пришлось нагнуться, чтобы не задеть тело зеленого чудища. Его головка в точности копировала мой путь. Замкнув круг, я обошел фонарь еще раз, а затем внезапно прыгнул прямо внутрь петли, которую лассо образовало у столба. Должен заметить, что я не акробат, а бетонное покрытие площади Согласия нельзя назвать мягким. Однако, сделав кувырок, я ухитрился вскочить на ноги. И бросил взгляд на лассо. Получилось! Оно полезло в собственную петлю, как баран под нож мясника. Я мгновенно оказался у хвоста, не опасного в отличие от головки, схватил за него и потянул изо всех сил. Если бы на такой отчаянный шаг я решился часов пять спустя, добром бы это не кончилось. Однако сейчас я мог благодарить Вестера за то, что он набросил на
