кричат, что грязь кругом…
Стажер был прав. У дома валялись самые разные предметы: сломанная брошка из алюминия с чудом уцелевшим зеленым камешком, размокшие сигареты, гнилое яблоко…
Автоматически перебирая пальцами ветки, ощупывая листья, разглядывая почву, Константин никак не мог понять, почему стекла оказались так далеко от окна. Метра четыре. Обычно при осмотре в подобных случаях их находят непосредственно у стены дома.
«Это ж надо так залезть, что ни следов не оставил, ни золотых вещей… Спрашивается, чего ему стоило «забыть» хотя бы один отпечаток пальца или ботинка. Не оставил! Все изъятые следы принадлежат хозяйке комнаты. На подоконнике — ее, на ноже — ее, на тарелке с хлебом — тоже ее! Со стамески следов пальцев, к сожалению, изъять не удалось. Вообще с этой кражей не везет — ни одного свидетеля нет. Хоть бы кто-нибудь видел или слышал преступника… Нет! Кража произошла в дневное время — все были на работе…»
— Константин Никитич, — снова окликнул Леонид. — Скажите, вы за годы работы не пожалели, что стали криминалистом? Мы перед выпуском спорили с ребятами — многие считают нашу работу чем-то вроде конвейера… Сегодня — стеклышки, завтра — нож с кровью, послезавтра — грязная одежда или еще чего- нибудь похуже… Изо дня в день одно и то же: ищи, ищи, ищи!
— На философию потянуло, или сомнения загрызли? — поинтересовался Константин.
— Да нет, просто так… Глаза с руками работают — стекляшки ищут, а голова не занята. Вот и подумал, что до учебы мне будущая специальность интересней казалась. Скажи мне кто-нибудь четыре года назад: «Двадцать седьмого мая сидеть тебе, Леня Губин, под сиренью и ковырять грязь и мусор…» — и скорее всего сегодня я бы здесь не сидел, а бороздил речные просторы… Я после армии в речфлот собирался. У нас в семье речники потомственные — дед, батя…
— Чего ж не пошел? — Константин в этот момент осторожно подрезал заточенным скальпелем кору и извлек небольшой осколок.
— Хотелось пожить самостоятельно, а жить было негде. В речном училище общежития не было, а в милиции казарма. Да еще старшина интересный попался, когда я в паспортный стол прописываться пришел… Пожилой, седой весь… Говорит: «Не бойся, парень, иди к нам. Первые три года трудно будет, а потом пообвыкнешься. У нас специалисты разного профиля работают: и врачи, и педагоги, и инженеры… Выбирай на вкус!» Вот я и выбрал. Фотографировать люблю!
— Ясно. А по поводу конвейера ты отчасти прав. Разубеждать не буду. Верно это при условии узкой специализации. Например, у дактилоскопистов, независимо от вида совершенного преступления, задача одна — изучай узоры, ищи совпадения, отмечай различия. Есть совпадения — сосчитай, сопоставь, приди к выводу и гордись: преступник изобличен. Нет совпадений — работай более внимательно: не пропустил ли? Нет ли ошибки? Продолжай поиск!
— А как обстоит дело с творчеством? Нам в школе не раз говорили: криминалистика — это творчество… Вот до армии я работал на телевизионном заводе, так там творчества для рабочего никакого нет. В первое время интересно было: операции изучал. Сюда припаять желтенький проводок, сюда черненькую пуговку диода вставить, ножки прикрутить, к этим петелькам два винтика присоединить… На все про все минута времени, а работа для рук непривычная. Вечером, после смены, ребята в кино, а я — на койку. Да и то еле дотягивал. Через месяц руки попривыкли, научились все делать автоматически, и тогда пропали мысли в голове. Сидишь на стуле, крутишься, винтики с проводами прикручиваешь и ни о чем не думаешь… Хочешь — задачу в уме решай, хочешь — с соседом по конвейеру болтай… Здесь так не получится?
— Случается и так, — не спеша ответил Константин. — Порой копаешься с какими-нибудь следами, и такая вдруг тоска нападет, кажется, все! Бросишь и сбежишь куда глаза глядят… Ан нет! Приходится мучиться, но заканчивать… А что сделаешь? За каждым разбитым черепком, рваной газетой, куском стекла, за обыденной и будничной работой стоит не серая безликая масса людей, а конкретные пострадавшие. Люди, по злой воле преступника выбитые из колеи обычной, спокойной жизни. Ты, Леня, как-нибудь при случае посмотри в глаза потерпевших — в них места для нашей с тобой скуки нет… Им нужна помощь — скорая милицейская помощь. А теперь, философ, докладывай, чего нашел?
Леонид ссыпал с обрывка бумаги в ладонь три стекляшки, покрытых пылью и грязью. Константин поочередно осмотрел их, придерживая пинцетом.
— Эти два подойдут, — удовлетворенно подытожил он, отложив осколки в сторону. — А этот ты выбрал по ошибке… Кажется, он более зеленый и слегка скруглен. Проверь-ка на глаз, не от парфюмерного ли он флакона?
— И по толщине несколько меньше… — разочарованно сказал Леонид.
— Ну вот и пришли к общему знаменателю. Поехали в лабораторию?
На остановке троллейбуса народу было немного. Снегирев изнывал от жары. По давней неистребимо укоренившейся привычке он ходил на работу в костюме — зимой в строгом темного цвета, летом предпочтение отдавалось светло-серым тонам. Если становилось жарко, то пиджак висел на стуле, а рукава рубашки можно было закатать. Без пиджака, считал Константин, на работу ходить нельзя. Никогда не знаешь, куда придется выезжать, чем заниматься — после осмотра замызганной овощной базы вдруг придется собирать пыль из углов обширного кабинета министерства, осматривать автобазу или комнату в редакции центральной газеты…
Троллейбус все не шел, а в костюме было жарко. Леонид Губин, по молодости лет не признающий авторитеты, оделся легко — рубашка с коротким рукавом и куртка-ветровка. Честно говоря, эти два предмета на сегодняшний день составляли почти пятьдесят процентов его гардероба. Конечно, еще есть форменная одежда — китель серого тона и брюки с тоненьким кантом, но без особого на то приказа ни один эксперт добровольно не согласится надевать его на работу. С точки зрения эксперта, китель и брюки для криминалистов непригодны. Даже при таком примитивном лазанье под кустами усталость наступит быстрее. Константин с улыбкой подумал, что самым подходящим был бы скафандр космонавта: зимой легко и тепло, летом прохладно и пыль не проходит. А на овощной базе без скафандра не обойтись…
Появился долгожданный троллейбус. Константин и Леонид удачно пристроились на задней площадке. От нечего делать Снегирев незаметно поглядывал на своего попутчика. Леонид с пристальным любопытством изучал пейзаж за окном.
С точки зрения Константина, его нынешний стажер ничем особенным не выделялся из числа молодых специалистов, выпускников кафедр криминалистики, проходивших стажировку раньше. Парнишка внимательный, знания неплохие, только вот… Не нравится Снегиреву то, что в суждениях Губина нет-нет да и проскользнет сомнение в правильности выбранного пути. Иногда казалось, что Леонид до сих пор не простил себе упущенную возможность стать речником. А что дальше? Стажировка — это цветочки, а ягодки — каждодневная работа, неприятные ассоциации судебной медицины — это впереди.
«А может быть, зря я придираюсь к парню? Разбрюзжался на старости лет. Незаметно, чего и говорить, пролетели годы — совсем недавно пришел на стажировку сам… Такой же зеленый и неуверенный…»
— Константин Никитич, — прервал его размышления Леонид. — А можно проверить стекла по химическому составу? Например, от одного они куска или нет?
— Что с чем сравнивать собираешься? Тебя что интересует: технология исследования или конкретный случай из практики?
На лице стажера появилась открытая добродушная улыбка, продемонстрировавшая маленькую щербинку на переднем зубе:
— Все интересно. Скажите, Константин Никитич, можно ли доказать, что один кусок стекла и другой… — он прочертил пальцем круг в воздухе, — не имеющие общих граней раскола, из разных мест, отколоты от одного целого листа?
— Я не могу, — чистосердечно признался Константин. — Эта проблема не из моей области специализации… Анатолий Воронцов может.
На лице стажера появилась усмешка, полная едва прикрытого сарказма.
— Если ты думаешь, что эксперт знает все, то ошибаешься. Так, кое-что в других областях знаний, более или менее в соседних и досконально свою…
— Специалист подобен флюсу? — спросил Леонид, цитируя великого Козьму.
