скорость полета мыслей были недосягаемыми для среднестатистического гражданина из Челябинска- 70.
'Следствием всевозможных аварий и ядерных испытаний вокруг нас стало то, что в данной местности произошли какие-то мутации и изменения человеческого сознания и души, - вспоминает Гоша. - Мы жили в таком замкнуто-санаторном пространстве и были далеки от каких-либо реалий мира. Несмотря на увлечение музыкой, к двадцати годам мы оказались молодыми людьми с запоздалым развитием'.
Сам Гоша был сыном поэта-ядерщика, которому в один прекрасный день надоело писать стихи и который в поисках дефицитной романтики сорвался из Москвы на комсомольские стройки. В конце 50-х годов судьба забросила Шапошникова-старшего в Челябинск-70 и обучение азам науки об атоме он проходил у самого Курчатова. В свою очередь сын, увлекшись нелегкой работой диск-жокея, ежемесячно ездил в Свердловск, Челябинск, Питер или Москву меняться пластинками и скрупулезно отыскивал в мутном потоке коммерческого рока какие-то необычные стили и направления. Подобные находки составляли основу его домашней фонотеки, из которой затем выбирались ритмически законченные фрагменты, пригодные для создания магнитофонных колец. Кроме того, Гоша являлся автором части текстов, пел на нескольких композициях и перенес свое увлечение фотографией на производство альбомных обложек.
Дизайнером большинства фотообложек был Вадим Кутявин, который также оформлял магнитоальбомы некоторых питерских групп - в частности, 'Капитального ремонта' и 'Секрета'. Будучи ровесником 'Братьев по разуму', он успел к этому моменту повидать в жизни многое. Сознательно заменив в свое время изучение 'школы жизни' лечением в психбольнице, он стал одним из просветителей и идеологических наставников 'Братьев'. Кутявин написал для группы несколько текстов, а также принимал эпизодическое участие в сессиях.
Ранние альбомы 'Братьев по разуму' записывались на квартире звукооператора группы Игоря Ракина. Игорь паял шнуры, мастерил микшерные пульты, выставлял саунд проекта и помогал делать кольца. Магнитофонные кольца без конца ходили по кругу, выполняя функцию инструментальной подкладки и заменяя собой уже существовавшую в тот момент на Западе технику сэмплирования.
Экзотику данных сессий усиливало не только отсутствие самых необходимых инструментов, но и окружавшие музыкантов антисанитарные условия советского общежития. Дом Игоря Ракина, в честь которого первый альбом был назван '88А', по степени шизовости давал весомую фору булгаковской 'квартире 50'. Помимо Игоря здесь проживали его вооруженный зачатками ясновидения брат и периодически возвращавшаяся из специальных медицинских учреждений матушка. По ночам, одетая в спальную пижаму, она сомнамбулически прогуливалась между расставленной аппаратурой и развешанными проводами. 'Она как бы не видела нас, а мы как бы не видели ее, - вспоминают музыканты. - Таким образом происходила запись'.
Когда альбомы наконец-то были записаны и оформлены, начиналась их массовая дистрибьюция по близлежащим городам и республикам. И если первый альбом распространялся максимально спонтанно, то все последующие работы рассылались или развозились в другие города конкретным людям - музыкантам, журналистам, рок-функционерам. Как-то раз абсурдистски настроенный Вова, отвечая на вопрос о распространении альбомов, произнес с многозначительной интонацией: 'Мы их съедали'.
В реальности музыканты группы не жалели денег на покупку десятков катушек и порой внедрение в народ альбомов 'Братьев по разуму' напоминало сбрасывание боевых снарядов на спящий город. Мирное население просыпалось посреди ночи не от разрывов шрапнели, а от юродивых интонаций Вовы Синего, пробивавшихся сквозь треск глушилок на коротких лондонских волнах, патронируемых Севой Новгородцевым.
С весны-84 до осени-85 на магнитофонах типа 'Ростов' и 'Электроника' было записано три альбома: '88А', 'Игра синих лампочек' и 'Молчать!'. Самой впечатляющей работой этого периода оказалась 'Игра синих лампочек', насыщенная яркими хитами ('Электрификация', 'Кафе', 'Ночь с тобой') с лирическими текстами, бэк-вокалом будущей амстердамской художницы Нелли Дворко, ритмически богатыми петлями и общим духом, соответствующим эстетике британских неоромантиков.
'Хали-гали' был четвертой по счету студийной работой 'Братьев по разуму'. Пиком творческой раскованности музыкантов стал высокохудожественный перфоманс под названием 'Прощальная'. Этот номер представлял собой зафиксированную на магнитофон реальную акцию, во время которой находившийся в состоянии белой горячки человек, сбежавший из соответствующего медицинского учреждения, напивался 'последний раз в жизни' и публично прощался с алкоголем. (Позднее главный герой 'Прощальной' сменил вид деятельности, внешность, место жительства и в конце ХХ века бороздит российские просторы под псевдонимом Сергей Сергеевич Сергеев.)
Впервые в студийной практике 'Братьев по разуму' часть композиций была записана живьем - вместе с приглашенными на сессию музыкантами из 'Бэд бойз'. На этом альбоме Гоша впервые использовал саксофон, играть на котором он научился всего за несколько дней до начала записи. В результате энергичного применения этого духового инструмента в композиции 'Я ничтожество' получился атональный джаз невиданной силы, плавно переходящий в мрачный разрушительный хард-рок 'Хламидомонады'.
'Работа с живым звуком на этом альбоме принесла нам множество позитивных эмоций, - вспоминает Гоша. - Некая однозначность, возникшая за полтора года работы с петлями, отошла на второй план, и теперь за счет применения живых инструментов мы ощутили новые пространства и новые степени свободы'.
Инструментальную основу остальных композиций по-прежнему составляли кольца и фонограммы других исполнителей. В качестве фонограмм 'Братьями' использовались советские джазовые диски с инструментальными мелодиями, фрагменты из репертуара ансамбля Silver Convention, коллажи из индийских мантр, негритянский фанк в исполнении артистов Motown и т.п. Поверх фонограмм накладывался вокал Вовы Синего - в основном на тексты Гоши Рыжего. Сам Гоша пел в композициях 'Хали- гали' и 'Мысли и чувства', а на одной из версий апокалипсической композиции 'Мальчики двухтысячного года' вокалировал Игорь 'Стэн' Смирнов из рижской реггей-группы 'Превращение': 'Охвачено пространство странным ожиданием / Теряет космос собственную кровь / Моя планета, корчась, погибает / Под жутким гнетом лунных паучков...'
Как и на ранних альбомах 'Братьев по разуму', в этой работе присутствовало несколько пародий и кавер-версий. К примеру, от майковского рок-н-ролла 'Буги-вуги каждый день' был оставлен ритмический костяк, а все остальное пространство было напичкано лютыми хард-роковыми запилами, граунд-битом советских электронных барабанов и припанкованными cтонами Вовы Синего. В последнюю очередь на альбом накладывались шумы и фрагменты ретро-номеров, концептуально соединявшие все композиции между собой. Для этих целей музыкантами с большим вкусом отбирались мелодии из советских довоенных кинофильмов.
Надо сказать, что в сравнении с предыдущими альбомами 'Братьев по разуму' 'Хали-гали' получился довольно пасмурной и пессимистичной работой. Общее настроение безысходности во многом было обусловлено жизненной трагедией Гоши Шапошникова, у которого в разгар сессии умерла мать. Этому событию посвящалась композиция 'У меня все в порядке', которую Вова Синий спел на стихи Шапошникова: 'Мне не надо закрывать глаза, чтобы увидеть тебя / И хоть ты ушла сквозь занавес ночи, сквозь варево дня / Я услышу твой смех, я увижу тебя...'
Еще одним отличительным моментом 'Хали-гали' стала его обложка, на которой рукой Вадима Кутявина вместо привычных 'Вова Синий и Братья по разуму' было написано 'Некто S'. Это была наивная
