— Да, да! — обрадованно воскликнула Максимовна. — Цветочки, листочки, веточки разные…
— Милости просим, — поздоровался бригадир. — Только не цветочки и листочки, а вот это, — и он повел Максимовну и Абрамова к вагончику, на котором висел нарисованный от руки плакат: трактор поднимает целину, а сверху надпись: «Даешь две нормы за смену!»
Максимовна изумленно посмотрела на плакат.
Абрамов хотел что-то сказать, но Максимовна перебила его:
— Вот привезла Грише кое-чего.
— Это правильно! — одобрил бригадир. — Житуха у нас пока не очень.
Абрамов снова попытался о чем-то заговорить, но Максимовна опять перебила его:
— Ну, как он у вас тут?
— Хороший хлопец! — улыбнулся бригадир. — Думаем зимой на тракториста выучить.
— А сейчас-то где он?
— Во-он целину поднимает, видите? — бригадир показал рукой в степь.
Далеко в степи шел трактор. На плуге сидел прицепщик. Это и был ее Гриша.
— Да что же я, дура старая? — всхлипнула Максимовна. — Да как же это?
— Вот так! — вступил в разговор Абрамов, пряча усмешку. — Скоро до дому-то?
Она неожиданно рассердилась:
— И что вы меня все до дому спроваживаете? Это только утки да гуси…
И, не договорив, оставила чемодан и быстро пошла по направлению к трактору.
— Куда? — крикнул бригадир. — Не догоните!
— Ш-ш-ш, — одернул его Абрамов. — Ты понимаешь, она приехала, чтобы забрать сына домой, я разрешил…
— И вы разрешили? Такого хлопца?!.
— Спокойно, бригадир. Никуда она его не увезет.
А Максимовна, запыхавшись, бежит вслед за трактором. Ноги ее увязают в жирной вспаханной целине, пальто расстегнулось, волосы выбились из-под платка. Она все бежит и бежит, зовя сына:
— Гриша… Гришенька… Гриша… Я к тебе…
Но он не слышит, трактор уходит все дальше и дальше, поднимая новые пласты.
Максимовна бежит медленнее, останавливается и, наконец, опускается на землю, в черную развороченную борозду.
1954 г.
