«Доброе утро!»
И мы тоже сказали «доброе утро».
Потом он сказал:
«Выглядите вы вполне воинственно!»
Мы сказали, что мы этого и хотели.
«К тому же, вы патриоты», — продолжал он.
Алиса сказала: «Еще бы».
Он сказал, что видел нас здесь несколько дней назад и специально остановил сегодня батальон, потому что решил, что мы захотим осмотреть пушки.
Увы! как мало на свете столь разумных, столь предусмотрительных людей, как этот отважный и увенчанный славой лейтенант!
Мы сказали — конечно, и слезли со стены и этот благородный человек показал нам пружинку, с помощью которой пушку заставляют стрелять и замок(если его забрать, неприятель уже не сможет воспользоваться пушкой, даже если захватит ее). Он разрешил нам заглянуть в дуло, и мы осмотрели внутреннюю нарезку и как там все вычищено, и ящики с амуницией он тоже нам показал, только они были пустые, и он сказал, что пушку можно очень быстро отсоединить, то есть снять ее с повозки, и это делается очень быстро, но он не стал нам этого показывать, потому что не хотел мешать своим солдатам немного отдохнуть. Пушек было шесть, и на каждой из них было надписано 15Ф, что означало, как сказал нам капитан, что это пятнадцатифунтовые пушки.
«А мне-то казалось, что они весят куда больше, чем пятнадцать фунтов», — сказала Дора. — «Пятнадцать фунтов говядины занимает гораздо меньше места, но, конечно, дерево намного легче мяса, и железо, наверное, тоже».
Офицер был с ней очень терпелив и объяснил ей (что и так ясно каждому младенцу): речь идет о весе снаряда, которым может выпалить эта пушка.
Мы сказали ему, как это весело, когда почти каждый день мимо проходят солдаты, а он ответил:
«Это ненадолго: мы уже получили приказ отправляться в действующую армию и отплываем в следующий вторник. Пушки придется закрасить серым и все мы наденем маскировочную форму, и я тоже».
Солдаты нам очень понравились, хотя они были и не в касках, а просто в кепочках, у кого на одно ухо, у кого на затылке.
Мы очень огорчились, что они так скоро уходят, но Освальд, как и все остальные, с завистью смотрел на этих людей, которые вскоре будут сражаться за родину и королеву, и никто не будет им тыкать, что сперва еще надо кончить школу.
Потом Алиса кое-что прошептала на ухо Освальду и он сказал: «Правильно, только скажи ему это сама».
И Алиса сказала лейтенанту:
«Вы остановитесь здесь в следующий раз?»
«Боюсь, что нет», — ответил он.
Алиса сказала: «Ну пожалуйста, это очень важно».
Он сказал: «Чего?» — и это вполне вежливо, когда так говорят взрослые, в отличие от детей.
Она сказала:
«Мы хотим дать солдатам кое-что на память, но сперва надо написать папе и спросить у него разрешение. У него сейчас дела идут очень хорошо. Послушайте, если в следующий раз, когда вы будете проходить, нас здесь не будет, можете не останавливаться, но если вы увидите нас на стене, обязательно остановитесь, пожалуйста!»
Лейтенант еще посомневался, но потом сказал «ладно», и все очень обрадовались, хотя только Алиса и Освальд знали, какой план зреет в их юных мозгах.
Офицер еще долго говорил с нами. Потом Ноэль сказал:
«Вы похожи на Диармида, который носил Золотое Ожерелье, но я хотел бы видеть, как ваш добрый меч блеснет на солнце и отразит его лучи, словно расплавленное серебро» (вот как умеет говорить наш братишка Ноэль).
Капитан рассмеялся и взялся за рукоять своего доброго клинка, но тут Освальд поспешно вмешался: «Погодите. Не так. Другого такого случая у нас не будет. Покажите нам приемы конного боя! Дядя Альберта показывал нам, но лошади у него нет, поэтому он скачет просто на стуле».
И этот отважный и неутомимый капитан выполнил нашу просьбу! (Вообще-то он был лейтенантом, но с тех пор его уж наверное повысили в звании). Мы открыли калитку, и он въехал на коне прямехонько в наш сад и показал нам все выпады, и рубящие удары, и приемы защиты — по четыре вида каждого. Это было потрясающе! Утреннее солнце отражалось в его начищенном клинке, и его добрый конь размашисто скакал и останавливался по его команде. Потом мы открыли и заднюю калитку, и он показал нам эти приемы еще раз, пустив лошадь галопом через весь сад, словно по залитому кровью полю битвы, сражаясь со свирепыми врагами отчизны — и это было еще более потрясающе.
Мы все сказали ему большое спасибо, и он ушел и увел с собой всех людей, лошадей, и пушки, конечно, тоже.
Мы написали папе, и он сказал «можно», как мы и надеялись, и на следующий раз, когда солдаты проходили мимо — на этот раз пушек они не везли, но вели с со- бой пленных арабов — мы все ждали их на стене кладбища и тележка с подарками стояла рядом с нами.
Отважный капитан приказал своему войску остановиться.
Девочкам была поручена почетная миссия вручить каждому воину трубку и четыре унции отличного табака.
Мы пожали капитану руку, и сержанту и капралам тоже, а девочки поцеловали капитана (до чего же они любят со всеми целоваться!), и мы снова прокричали «ура» в честь королевы.
То был великий день, и очень жаль, что папы не было с нами, а то бы он посмотрел сколько всего можно купить на двенадцать фунтов, если заказывать прямо на складе.
Больше мы не видели этих отважных солдат.
Все это я рассказал только для того, чтобы вы поняли, почему мы начали так интересоваться солдатами и решили взять под покровительство бедную вдову, которая жила неподалеку от нас в белом домике, совсем одинокая и заброшенная. Звали ее Симпкинс, и ее коттедж примыкал к кладбищу, по другую сторону от нашего дома. Во всех тех случаях, о которых я уже упоминал, когда мимо ее дома проходили солдаты, бедная вдова выходила к калитке своего сада и смотрела им вслед. Услышав «ура», она вытирала глаза краем передника. Всему этому свидетелем была Алиса, и она сделала из этого соответствующие выводы.
Мы были уверены, что миссис Симпкинс любит солдат, и потому готовы были с ней подружиться. Но всякий раз, когда мы пытались завязать с ней беседу, она просила нас, чтобы мы были так добры и шли своей дорогой и оставили ее в покое. Освальд, как и велела ему врожденная деликатность и хорошее воспитание, посоветовал своим братьям, сестрам и друзьям исполнить ее просьбу.
Но мы не удивились. Мы навели справки и выяснили, почему она плачет при виде солдат: у нее был единственный сын, совсем еще мальчик. Ему было двадцать два года, и в прошлом году, в апреле, он тоже отправился на войну. И когда она видела солдат, то плакала, потому что думала о нем. Если у кого сын в армии, люди обязательно думают, что его могут убить. Это просто глупо: не всех же убивают. Если б у меня был сын в армии, я бы не стал думать, что его убьют, пока не узнал бы наверное, да и то, может быть, не стал бы этому верить, после той истории, которую я вам сейчас расскажу.
Узнав все обстоятельства, мы созвали военный совет.
Дора сказала: «Мы должны сделать что-то для этой вдовы, тем более что она — мать солдата».
Мы все согласились, но спросили: «Что именно?»
Алиса сказала: «Деньги покажутся оскорблением этой гордой патриотичной женщине. К тому же мы все вместе не наскребем и восемнадцати пенсов». Все, что у нас было, мы добавили к папиным двенадцати фунтам, чтобы купить трубки и табак.
Мышка Дэйзи сказала: «Мы могли бы сшить для нее фланелевую юбку и тайно положить ей на крыльцо».
