жизни, где царила избранница его сердца; она бы устроила все в доме по своему вкусу, создав атмосферу света, музыки и поэзии. Тогда он смог бы расширить поле своей деятельности для Христа, чтобы души, ищущие истину не уходили пустыми. И с какой радостью он каждый раз возвращался бы домой, потому что там его ожидала бы его голубка!
Невольно он прижал к груди скрещенные руки, так как лишь в этот момент понял, что любит эту девушку.
'О Аннушка, как я тебя люблю!' - сказал он про себя.
Его мечты были прерваны внезапным появлением тетушки Сениной, стука которой в дверь он не слышал. Она извинилась, что помешала, и сказала, что Ужеровы уже дважды спрашивали пастора; они хотят с ним поговорить.
- Ужеровы? - переспросил пастор удивленно. - Скажите им, пусть приходят, и подайте мне, пожалуйста, сразу ужин, чтобы я был готов!
Через несколько минут на столе перед пастором стояли молоко и хлеб. Он ел с аппетитом и заметил, что всегда серьезное, почти печальное лицо старушки сегодня выглядело необычно радостным.
- Что вас так радует, матушка? - осведомился он.
- Ах, господин пастор, как не радоваться, когда у Ужеровых будет свадьба?
- У Ужеровых свадьба? Кто же там женится?
- А вы не знаете? Степан хочет сегодня объявить в церкви о своей свадьбе. Он хотел бы сделать это до праздника Троицы.
- А на ком он женится? Не на той ли девушке из Праги? - озабоченно спросил пастор.
- Нет, та давно замужем. Невеста, с которой он сейчас к вам придет, гораздо лучше ему подходит - это Аннушка Янковская!
- И Янковский ее ему отдает? Она еще так молода!
Женщина в своей радости не заметила, что голос пастора зазвучал вдруг иначе, словно ему стало холодно. Комната для него погрузилась в сумрак, померкло и лицо молодого пастора.
- О, Янковский ее никогда не отдал бы из своего дома! Степан войдет в их семью, заменит ему сына, в котором он так нуждается. Я так рада, что он ему тем самым облегчит жизнь и освободит от тяжелой работы. Аннушке уже восемнадцать, и отец и муж будут беречь ее. Лучшей пары ей и желать нельзя! Степан небогат, но умен, а ей нужно не богатство, у нее его достаточно. Ужеро-вы - самая старшая семья в Зоровце и всеми уважаемая. В союзе с Янковским они будут первыми в деревне. У нас, крестьян, так же, как у господ. У нас тоже не всякий может выбрать, кого хочет. Если, например, крестьянин женится на своей работнице, то, какой бы она хорошей ни была, в деревне никогда не будет пользоваться таким уважением, как если бы она была ему ровней. Почему это так среди людей, не знаю, но вряд ли это когда-нибудь изменится.
Тетушка Сенина взяла со стола стакан и хлеб и, выходя из комнаты, удовлетворенно вздохнула:
- Зато у Аннушки не будет свекрови, и она в семье мужа - желанный человек! Там никто на нее косо не посмотрит, и вся деревня будет считать ее первой молодой хозяйкой. Это Господь дал ей за то, что она многим из нас сделала столько добра!
И снова пастор стоял у окна. Над горами угасла вечерняя заря, так как солнце скрылось, и в этот миг в сердце молодого человека угас солнечный луч надежды.
'Значит, она никогда не будет моей! Но станет ли Ужеров ценить ее? Да, конечно, отец и муж вместе будут беречь ее как зеницу ока - в этом я уверен, и семья мужа будет носить ее на руках. У Степана все основания быть счастливым! Такая богатая невеста!
Крестьянину дороже всего земля. Аннушка получит в приданое свои земли и поля своего отца, так как она единственная наследница.
Со временем она будет первой крестьянкой в деревне. Но если она за него выходит замуж, значит, любит его...' - размышлял пастор.
Зазвучал вечерний звон, словно хоронили его счастье, которому суждено было умереть прежде, чем оно по-настоящему расцвело, - и в молодой душе стало пусто и холодно.
В последнее время пастор при вечернем звоне всегда молился за свою церковь, особенно - за свое братство. И сегодня он сложил руки, но помолиться не смог. Ах, в его братстве были ведь и те, которые лишили его всего.
'Ничего они у тебя не взяли, потому что у тебя ничего не было, - увещевал его разум. - Тебе Янковский ее не отдал бы, потому что ему нужен помощник. А разве мне не нужна помощь? Разве такой человек не нужен братству? А разве Аннушка, которая хотела остаться крестьянкой, смогла бы оставить свое сословие, в котором родилась и выросла, и прижиться в моем кругу? Однако она молода и имеет такое же образование, как все городские девушки. Из нее могла бы получиться лучшая жена пастора!' Но Август Моргач не смог представить себе эту певчую птичку посаженной в золоченую клетку; не смог вообразить ее одетой на городской манер: это лишило бы ее главного очарования - естественной непринужденности. Да, господин пастор! Крестьянкой ей рядом с тобой оставаться было бы нельзя. Народ, которому не нравится, когда крестьянин женится на работнице, не стал бы прежнюю свою ровню уважать как жену пастора. Ведь не случайно старая крестьянка тетушка Сенина посчитала за счастье для Аннушки, что у нее не будет свекрови и что семья ее мужа будет носить ее на руках; она уверена, что молодая займет первое место в деревне. Ах, Август Моргач! Если бы дочь Матьяса стала твоей женой, какими глазами смотрела бы на нее, твоя мать и вся твоя семья? В твоих кругах она до конца своей жизни оставалась бы золушкой. Смог бы ты защитить ее от всех обид? Ее сердце тянется к своему народу, и этот народ отвернулся бы от нее, а в кругу интеллигенции крестьянка всегда была бы чужой. Все кончилось бы тем, что милая Аннушка, со своим добрым сердцем, оказалась бы одинокой. Смог бы ты, Август Моргач, восполнить ей все потери, даже если бы она тебя и любила? Что бы ты дал ей за то, что она создала бы тебе рай на земле?
Существуют определенные неписаные общественные законы, нарушение которых дорого обходится людям. Вот если бы ты сменил место своей службы и привез бы с собой Аннушку как свою жену в городской одежде, тогда, может быть, удалось бы зажить той прекрасной жизнью, о которой мечталось. Но уйти из Зо-ровце, оставить пасторскую службу? Нет, это невозможно! Он Аннушку любит, но Христа он любит гораздо больше, и он должен Ему служить там, где Он его поставил. Девушка ему была так дорога, что он великодушно признал большее право Степана на семейное счастье с Аннушкой, ради ее благополучия он готов был отказаться от нее и заставить себя перестать думать о девушке с фиалками.
У источника сидела Аннушка Янковская. Ее кувшин давно наполнился, но она этого не замечала. Перед ее взором, обращенным вдаль, проходил целый год ее жизни, начиная с того момента, когда она в первый раз встретилась со Степаном на этом месте. Сколько событий произошло в Зоровце! Сначала добрый Пастырь нашел свою заблудшую овечку, спас ее и понес домой в стадо. Затем Он подарил ей лучшего отца на свете. Теперь она уже не чувствовала себя покинутой сиротой, так как был у нее родной отцовский дом. Сколько славных друзей появилось у нее, мудрых и щедрых, у которых она многому доброму смогла научиться! А потом произошло самое прекрасное, чудесное!
Ей со Степаном не пришлось ни расставаться, ни долго ждать того момента, когда они смогут быть вместе. Аннушка снова с радостью вспомнила, как она застала отца, сидящего в ее комнате. Он с нетерпением ждал ее и рассказал, что Степан попросил ее руки, так как очень любит ее и хочет стать ему сыном и опорой в жизни.
- Твоя мать с горечью написала, что ее семейное счастье длилось лишь три недели, - сказал печально отец. - Земное счастье крылато, не стоит закрывать перед ним двери. Я не в состоянии был защитить Марийку и тем самым погубил ее; участвуя в твоей судьбе, я хотел бы исправить то, в чем провинился перед твоей матерью; и мне очень хотелось бы то короткое время, которое мне еще осталось прожить, порадоваться твоему счастью.
Ну а потом все произошло, как в приятном сне: сватовство, объявление о свадьбе... И вот наступил вечер понедельника Троицы. Сейчас к ужину придут гости, родственники, друзья. Жена учителя Галя Ольга, Катя Фабиан и Циля Сенина приготовили к свадьбе дом, украсили его. Так как Аннушке не позволяли участвовать в свадебных приготовлениях, она взяла кувшин и пошла за водой. Вдруг сердце ее от тревоги защемило: она поняла, что наступает новый этап в ее жизни. Она затосковала по своей матери. Вот если бы сейчас прильнуть к ее груди, рассказать ей обо всем и спросить у нее совета! 'О милая, дорогая моя матушка, видишь ли ты свою дочь? Сочувствуешь ли мне?' Тихий ветерок зашевелил кроны деревьев и
