цветок, пострадавший от бури, мороза и жары и теперь оживший под весенним дождем и солнцем.
Когда зять узнал, что Моргач свою вдовую сестру с ребенком взял к себе, он, не желая остаться в долгу, выкупил заложенный ею рояль, который в несчастные дни был ее единственным утешением, и, настроив его, отправил эту драгоценную для нее вещь в Зоровце. Чудесные часы проводили теперь в доме пастора в долгие зимние вечера. Здесь собирались друзья и сотрудники пастора: супруги Галь, Ужеровы, Рашовы, Уличные. Особенно радовались все приходу Аннушки. Ее синие глаза приветливо оглядывали все вокруг, ее серебристый голос так сердечно всех приветствовал! Заметно было, как дорога она своим родным и как счастливо они жили втроем. Янковский помолодел в этот год, убедившись, что его дети счастливы. Хотя он и прихварывал, непосредственной опасности для его жизни все же не было. Для измученного сердца Матьяса истинным лекарством было то, что он видел, как Господь одаривал его зятя не только житейской, но и духовной мудростью. Молодой земледелец постепенно стал руководителем в общине. Даже противники братства уважали Степана Ужеро-ва за мудрость и твердость убеждений.
Если семья Ужеровых в Зоровце всегда считалась первой, то в союзе с Янковским - тем более.
Мартына Ужерова знали как дельного человека, Илью любили за веселый нрав и готовность помочь; все три женщины были уважаемы в общине. Но гордостью семьи были Степан Ужеров со своей молодой женой Аннушкой.
Собираясь в доме пастора, наши друзья от души пели. Адель садилась за рояль, Рашов брал скрипку, Уличный - виолончель, на которой научился играть в Америке, Степан играл на флейте. Исполнялись песни во славу Госпо-да или чудесные народные мелодии. Иногда Аннушка с Дорой пели под аккомпанемент учителя. В последнее время Дора чаще пела дома, своему маленькому Илюше, и Илья-отец оставался с ними, потому что не хотел разлучаться со своим сокровищем. Зато жена учителя Ольга приносила с собой свою маленькую Дашеньку, которой, наверное, снились ангелы, когда в доме звучала музыка и песни.
Потом все садились вокруг своего любимого пастора и слушали новую главу из его книги, которую он сам писал. Нередко, сидя между Янковским и бабушкой Симоновой, пастор Моргач чувствовал, как его сердце внезапно затопляет горячая волна любви к этим людям. О, как они изменились, возрожденные Духом Святым и очищенные Кровью Христа! Вот если бы Дух Святой повсюду пробудил сияющую душу народа, как Он это сделал здесь, в Зоровце, каково бы это было?!
А бабушка Симонова вспоминала своих давно ушедших в вечность родителей, отца-пастора. Вот если бы они дожили до этого времени! Но и они не зря трудились и страдали, заботясь о спасении своего народа, которому Господь теперь даровал свободу! Если бы этот народ принял Иисуса Христа как своего Господа, если бы Бог освободил его от губительных грехов, тогда бы этот народ стал таким, каким Господь хотел его видеть. Много испорченности и греха было на свете, и ее народ также увяз в этом болоте неверия. Но это не изменяло намерений Божьих. Если бы в каждой деревне произошло пробуждение, если бы все признали Христа своим Господом и приняли бы заповеди Его как закон для повседневной жизни, как некоторые это сделали в Зоровце, то ее народу вскоре стало бы намного лучше! Тогда каждый творил бы только добро, и благосостояние каждого росло бы. Если бы люди остались верными своему народу, как Аннушка и возвратившиеся к нему Степан и Иштван Уличный, тогда исчезло бы и ругательное слово 'глупый мужик'! И господа в учреждениях поняли бы, что не народ им, а они должны служить народу, который кормит их своим трудом.
Земля не оставалась бы невозделанной, а получила бы необходимое и вознаграждала бы трудившегося на ней, как это произошло с жителями Зоровце.
Однажды вечером, когда пастор с бабушкой Симоновой сидели вместе и так размышляли, вдруг зазвучала песня, которую они еще никогда не слышали. Ее пели сильные молодые голоса в сопровождении то торжественной, то ликующей музыки:
