14
Мег была напугана тем, как Ганс был поглощен работой. Его угловатая фигура, склоненная над мольбертом, говорила, что у него не было минуты свободного времени. Иногда он бормотал:
— Да, вот так. Летящий взгляд. Поднимите подбородок. Нет, не так высоко. Так лучше. Думайте о чем-нибудь приятном.
На его лбу выступил пот. Лицо покрылось глубокими складками. Больной друг в Голландии, беспокойство по поводу Мег, — почему же он продолжает писать? Откуда эта резкость с ней, как с незнакомкой? Если бы Саймон не сказал ей, как это важно, она бы ни за что здесь не осталась. Хотя сейчас она решилась выяснить, что происходит.
— Когда я увижу, что вы делаете, Ганс?
— Вероятно, никогда.
— Но после того, как я отдала вам столько времени…
— Я говорил, что вы увидите его, если он будет достаточно хорош.
Нервное напряжение заставило Мег продолжить разговор.
— Но если вы завтра уезжаете, как я узнаю, получился ли он?
— О, женщины! Везде суют свой нос! То, что я пишу, только мое дело. Что вы делаете?
— Я ухожу, — твердо сказала Мег. — Я сделала вам одолжение, придя сюда. Я не хочу слышать грубости.
Ганс смягчился. На гневном лице появилась слабая улыбка.
— Мег, не обижайтесь. Я очень раздражен сегодня. У меня много хлопот. Но я должен закончить. Это важно.
Мег вернулась на место. Она опять вспомнила, что Саймон просил ее остаться.
— До тех пор, пока не придет Саймон.
— Да, ваш молодой человек. А почему он должен прийти? Он думает, вы в опасности? Я могу быть опасен, только когда моей работе что-то угрожает. Пожалуйста, сидите тихо. Вы в безопасности.
Впервые Мег пришла в голову мысль, что Дженни могла убежать от страха. Вероятно, на это она намекала в записке. Мег жадно ждала звонка в дверь, но вместо этого зазвонил телефон.
Несмотря на погруженность в работу, Ганс должно быть, очень его ждал. Он бросил кисть, пробормотал: «Хорошо!» и выбежал из комнаты.
Мег подумала, что ее обещание не пытаться увидеть портрет уже ничего не значило. Она подошла к мольберту.
С недоумением она увидела, что Ганс его даже не начинал. Только сделал несколько эскизов головы. Первые были в точности похожи на нее: белое платье, гладкие волосы, улыбка. Но сегодняшний был совсем другим. Это была голова ангела, от которой исходило сияние. Опущенные глаза и улыбка казались совершенством. Даже в первоначальном варианте это была работа мастера.
Мег хотела только взглянуть и вернуться на место, но застыла в изумлении. Она даже не слышала, как Ганс тихо подошел и спросил:
— Ну?
Мег виновато встрепенулась.
— Я посмотрела. Это великолепно! Вы никогда не говорили, что можете так писать.
Ганс стоял очень близко и свирепо смотрел на нее. Пальцами он крепко схватил ее за руку. Она слышала его тяжелое дыхание. Мег вся напряглась. Казалось, он хотел наброситься на нее за неподчинение. Мег не должна была видеть работу. Она наткнулась на какой-то секрет, который не могла разгадать.
Она прикинула расстояние до двери. Сумеет ли он поймать ее, если она бросится бежать? Вспомнит ли он, что Саймон мог прийти в любой момент?
Мег сделала робкое движение, но Ганс еще крепче вцепился в нее. Но все, что он сказал, было:
— Вам нравится?
Мег сумела спокойно ответить:
— Похоже на портрет из галереи Уффици. Ангел Боттичелли.
— Это не Боттичелли! Это Ганс Кромер! Теперь вы будете знать.
Гордость и триумф сделали его голос резким. Мег поняла, что восхищение работой усмирит его гнев. Она заставила себя с энтузиазмом сказать:
— Ганс, если вы так работаете, то вы великий художник.
— Конечно, великий. Миру остается только признать это. Я обещаю вам, так и будет.
Мег немного расслабилась. Некоторые загадки разрешились.
— Вот почему вас поддерживает Клайв. Он знает.
— Клайв — проницательный бизнесмен. Но вернемся к работе. Времени нет.
Он подтолкнул ее к стулу. Мег поняла, что должна подчиниться. Теперь, когда он успокоился, лучше не противоречить ему. Когда Ганс снова уйдет в работе, она улучит момент и выскользнет за дверь. Во всяком случае, там уже будет Саймон. Если бы Ганс оставался до тех пор спокойным…
— А с Дженни тоже получился хороший портрет? Она видела?
— Видела. Подумала, что он ужасен. У нее нет вашей проницательности.
— В том великолепном платье?
— Ей казалось, что она выглядит в нем сварливой и старомодной.
— А Луиза? — спросила Мег, и тут у нее перехватило дыхание. Во всем этом было что-то, что она могла давно понять. Если Ганс написал прекрасный портрет Луизы, то его не могли спрятать или уничтожить. Вероятно, его не уничтожили. Может быть, это Луиза, которая была вместо…
— Сейчас звонил Клайв, — начал Ганс, будто читая ее мысли. — Он требует, чтобы вы немедленно вернулись домой, но я ответил, что задержу вас ненадолго.
— А что он хочет?
— Он получил неожиданную информацию о картине, за которой давно охотится. Он, может, получит ее, если немедленно отправится в Италию. Но я сказал, что пятнадцать минут ничего не изменят.
— В Италию?.. — Мег все еще было тяжело дышать.
— Он хочет взять вас и Луизу.
— И Луизу?
Ганс наблюдал за ней из-под опущенных век. Глаза его мрачно блестели.
— Во Флоренцию, — хитро сказал он.
— Нет! — вскочила Мег. — Это неправда.
— Правда. Вы должны ехать. Я не думаю, что Клайв позволит вам отказаться. Он всегда делает по- своему. Подумайте, какое замечательное путешествие для вас, когда вы так чувствительны к шедеврам.
Мег не могла выдержать его взгляд. Лицо Ганса сморщилось, глаза злобно блестели…
Она опять прикинула расстояние до двери. Позволит ли он ей уйти?
— Ганс, я должна идти. Мистер Уилтон не любит, когда его задерживают. В конце концов, я только секретарь.
— Он подождет. — Ганс снова взял кисть.
— Но…
— Он не будет вашим хозяином вечно, — таинственно произнес Ганс. — Я покажу ему. Сядьте.
Мег неуверенно продолжала стоять.
— Садитесь, — скомандовал Ганс. — Вы хотите, чтобы я вас заставил, как остальных?
— Остальных?
— Вы это знаете. Вы не глупы. Не так глупы, к сожалению. Я могу быть мягким, но это только видимость. Садитесь.
Мег повиновалась.
— Ганс, пожалуйста, отпустите меня.
