вырвалось похожее на стон слово «навс» (корабль), начальник порта резко повернул голову к морю и понял все — в бухту Погона входило судно с пурпурными парусами, на которых отчетливо было видно изображение совы. Жестом подозвав к себе одного из следовавших за ним воинов, Диодор сказал ему властно и торжественно: «Немедленно запрягай самых быстрых лошадей, стрелою лети к царю Питфею и сообщи ему, что царь Афин Эгей прибыл в Погон!»
3. ОТВЕТ ОРАКУЛА
В сопровождении немногочисленной свиты царь Эгей сошел с корабля на берег. Пристально вглядываясь в его лицо, Диодор отметил про себя, что в этот раз оно было необычно суровым, а в глазах царя сквозили озабоченность, тревога и растерянность. Его движения не были, как всегда, размеренными и спокойными. В них ощущались несвойственные характеру Эгея порывистость и нервозность. Все это поразило Диодора и навело его на мысль о том, что нынешний приезд царя в Трезению — чрезвычайное событие, которое может иметь самые серьезные последствия.
— Здравствуй, анакт, — почтительно приветствовал Эгея Диодор, — слава великому Посейдону, помогшему тебе и твоим благородным спутникам благополучно прибыть в Трезению.
— Здравствуй, Диодор, — ответил царь. — Воистину велик Посейдон, покровитель Трезении. Благодаря его покровительству и я благополучно прибыл в Погон. О, если бы и другие боги были бы столь милостивы ко мне!
«Боги или богини? — усмехнувшись про себя, подумал Диодор. — Это уже кое-что проясняет».
Кто из богов, вернее, из богинь проявлял немилость к Эгею, было известно. Об этом рассказывали пикантные истории при дворах ахейских анактов и судачили простолюдины на торговых площадях. «Если именно эта богиня с тайным умыслом направила сюда афинского царя, можно быть уверенным — скучно здесь не будет», — решил про себя начальник порта, с трудом подавив на своем лице не совсем уместную улыбку.
— Здоров ли царь Питфей, здорова ли его благочестивая супруга Антия и царевна Этра? — спросил Эгей.
«Кто из них троих интересует его прежде всего?» — не без ехидства подумал Диодор.
— Велика милость богов, — сказал он. — Царь Питфей здоров на радость жителям Трезении. Здорова его прекрасная и благочестивая супруга. Цветет и хорошеет Этра. Неуместно мне спрашивать тебя о твоем здоровье, царь. Вероятно ты расскажешь об этом царю Питфею, гостем которого ты являешься, вступив на трезенийскую землю. А теперь, я думаю, было бы правильно в связи с твоим благополучным прибытием в Погон совершить возлияния на алтаре Посейдона. Благодарственные жертвы богу-властителю морей, несомненно, вы принесете вместе с царем Питфеем позднее. После совершения возлияний мы могли бы отправиться на колесницах во дворец царя. Я не решаюсь, царь, предложить тебе себя в качестве возницы, поскольку вижу в числе твоих спутников доблестного Антедона, который, как мне известно, в совершенстве овладел искусством управления лошадьми и постоянно исполняет обязанности царского возницы. Позволь, однако, предложить услуги благородному Эврилоху, одному из лучших мужей Афин, прославившему свое имя ратной доблестью и мудростью. Для всех остальных твоих спутников также готовы колесницы и искусные возницы доставят их во дворец Питфея.
— Пусть будет по-твоему, — коротко ответил Эгей.
Гости в сопровождении Диодора и отряда воинов отправились к храму Посейдона, где при стечении огромной толпы любопытных, тепло и дружелюбно приветствовавших Эгея, совершили торжественный обряд возлияния. По всему было видно, что к Эгею здесь относились с большой симпатией и это, как можно было понять, объяснялось не только племенной близостью и традиционными тесными связями, существовавшими между Афинами и Трезенией.
Сразу же после завершения религиозного обряда на площадь возле храма были поданы колесницы. На первую из них взошли Эврилох с Диодором, на вторую — обитую золотом «царскую» колесницу Питфея — Эгей с Антедоном, их примеру последовали и прочие знатные гости.
Кортеж колесниц медленно двинулся по улицам Погона. Впереди бежал глашатай, который зычным голосом, призывая прохожих посторониться, кричал: «Дорогу царю Эгею!» Но вот колесницы выехали на прибрежную равнину. Вокруг расстилались поля и оливковые рощи. Впереди на склоне Адер был виден трезенийский акрополь.
Диодор, возглавлявший кортеж, не торопил лошадей. Он стремился по возможности затянуть приезд гостей во дворец, чтобы дать возможность хозяевам подготовиться к встрече. До прибытия в Трезен Диодор должен был решить еще одну задачу — исключительно трудную и ответственную — получить сведения о цели приезда сюда высоких гостей, чтобы своевременно доложить об этом Питфею.
Нужно сказать, что некоторой информацией Диодор уже располагал. Ему, например, было известно от иностранных моряков, что три дня назад Эгей прибыл в Коринф и, не посетив местного царя Креонта, переправился на другой берег перешейка (корабль был доставлен туда волоком) и отбыл в неизвестном направлении. Куда отправился Питфей, начальник трезенийского порта мог сказать почти безошибочно: в Итею, а оттуда в Дельфы. К святилищу Аполлона из Афин существовал и другой, более удобный, сухопутный путь, но он пролегал по территории враждебных Фив. Вполне естественно, что Эгей предпочел корабль. Диодор мог ответить с достаточной
