«Прощайте! Оставляю вас на волю аллаха!» И пойдёт гулять по белу свету…
Наджие промолчала.
– Нет. Я не допущу грабежа в своём доме, не позволю ободрать моего сына, как луковицу! Просто грешно залезать в долги из-за какой-то голодранки.
5
– Надеюсь, что вам не пришлось залезать в долги, чтобы купить этот перстень? – спросила Назан.
– Нет, – ответил Мазхар. – Я давно хотел его купить, но ждал, пока в руках окажется достаточная сумма. Теперь дело сделано. Ну и пусть лежит себе в сундуке. Нечего беспокоиться. Ты-то мне досталась так дёшево! Вот этот перстень и будет тебе моим свадебным подарком…
Мазхар отпил глоток чаю.
Они сидели друг против друга в одном из семейных казино, которые начинали входить в моду.
Мазхар быстро воспринимал всё новое. Поэтому ему не казалось предосудительным прийти с женой в летний ресторанчик или в казино и выпить там чаю, кофе или даже ракы. Правда, многим это казалось ещё чем-то диким.
Люди, заходившие в казино, косо поглядывали на адвоката. Зачем приводить жену в такие места, где сидят мужчины? Виданное ли это дело?
Назан ощущала на себе косые взгляды и понимала, что их осуждают. Но она старалась не обращать ни на кого внимания. Раз так угодно мужу, она готова пойти не только в казино, а хоть на край света.
Назан радовалась подарку. Но она не привыкла проявлять свои чувства и сидела молча, потупив взгляд. Мазхар потерял всякую надежду как-то развеселить жену, увидеть на её лице выражение радости. Слишком уж она была сдержанной!
– Было бы лучше, – только и сказала Назан, – если бы вы показали перстень матери.
– Почему лучше? – строго спросил Мазхар.
– Не знаю… Она ведь всё-таки мать.
– Прежде всего, перестань обращаться ко мне на «вы». Я уже тысячу раз просил тебя об этом. И перестань заступаться за мою мать. Я знаю её лучше, чем ты.
Мазхар разнервничался, у него разболелась голова.
Всякий раз, когда он слышал от жены это «вы», ему начинало казаться, что между ними вырастает какая-то невидимая стена отчуждения. Зачем она это делала? Мазхар не видел в этом никакого умысла, но в то же время не мог подавить в себе чувство досады. Они женаты уже пять лет, а он так и не отучил её от этого «выканья», от привычки скрывать свои чувства, от стремления всегда оставаться в тени…
Назан думала о том же. Почему она не умеет показывать свои чувства? Ведь муж сердится на неё за это… Ах, если бы она смогла распахнуть свою душу, обнять его и сказать: «Мазхар, дорогой мой!..»
Назан посмотрела на мужа. Ей показалось, что надвигается гроза. Иногда, даже в самые счастливые минуты, хорошее настроение неожиданно сменялось у него глубоким унынием. Он становился резок и причинял ей немало страданий.
– Куда же девался Халдун? – проговорила Назан, чтобы прервать тягостное молчание.
Мазхар огляделся вокруг. За дальним столиком, у самого барьера, важно восседал какой-то грузный мужчина. Перед ним стояла плоская бутылка ракы. И вдруг Мазхару тоже захотелось выпить ракы. «Подойти к незнакомцу? Поздороваться, сесть с ним рядом и заговорить? Да нет же! Зачем всё это!»
Он поднялся из-за стола и пошёл к выходу искать сына. Мазхар увидел Халдуна на улице. Он стоял около извозчика и о чём-то его расспрашивал. Глядя на сосредоточенное серьёзное лицо мальчика, Мазхар прошептал: «Совсем как взрослый!»
Халдун давно мечтал стать извозчиком. Он долго стоял, заложив руки за спину, и думал: «Вот бы мне таких лошадок!»
– Это твой фаэтон? – спросил он извозчика.
– Мой, если не найдётся хозяина, – улыбаясь ответил извозчик. Он был очень худ и мал ростом.
– А лошади?
– И лошади тоже мои.
– Ты где их взял?
– Нашёл на улице.
– Скажешь тоже! Разве лошади и фаэтоны валяются на улице?
– А разве нет? Если не веришь, спроси у отца. Он тебе подтвердит, что этот фаэтон потеряли, а я его нашёл.
«Наверно, он говорит правду, если велит спросить у отца, – подумал Халдун, – ведь отца все называют „бей-эфенди“. Ещё бы – ведь он носит накрахмаленный воротничок. И всё, всё знает. Ему-то никто не соврёт. А если соврёт, он сразу в тюрьму отправит…»
– А я смогу найти фаэтон, как ты?
– Когда подрастёшь, сможешь.
Больше Халдун ни о чём не спрашивал. Стоит только подрасти, его мечта осуществится. Но когда же всё-таки это будет? Можно было бы спросить у отца, но ему лучше не задавать такие вопросы. А то ещё скажет: «Ну и глуп же ты, Халдун!»
Он подошёл к подъезду казино.
– Где ты был? – спросил Мазхар.
– Я хотел посмотреть, что делается на улице.
– Ну и что ты видел?
Халдуну не хотелось рассказывать. Он боялся, что отец скажет: «И не стыдно тебе якшаться с извозчиком? Ведь ты же сын знатного господина!»
– Может, там обезьянки танцевали?
Халдун нахмурился. «Зачем отец надо мной смеётся? Если бы были обезьяны, я бы сказал».
Не получив ответа, Мазхар повторил вопрос:
– Ну как, видел обезьянок?
– Нет.
Мазхар вздохнул. Голова болела всё сильней. Так бывало всегда, когда на смену недавнему возбуждению приходило какое-то смутное беспокойство. Он знал, что вскоре боль станет нестерпимой, и поэтому сказал:
– Может, пойдём домой?
– Как вам будет угодно, – ответила Назан.
О, как его раздражала постоянная готовность жены сделать всё, чего бы он ни захотел! Неужели у неё никогда не было своих желаний?
Он взглянул на сына. Тот, словно котёнок, ласкался к матери, но вид у него был какой-то встревоженный.
– Ну, что у тебя стряслось?
Халдун поёжился. И вдруг стал похож на улитку, которая прячется в свою раковину.
– Ни-че-го, – пролепетал он.
– Ну говори, говори, что там у тебя на уме.
Халдун понял, что отец начинает сердиться. Так, пожалуй, и оплеуху заработаешь. Он тронул отца за рукав:
– Папочка, а как дети вырастают?
Мазхар решительно не знал, как следует объяснить всё это сыну.
– Ты задал серьёзный вопрос, сынок. Об этом можно много говорить, но ты, пожалуй, и не поймёшь. Запомни самое главное: чтобы вырасти, надо хорошо есть и спать после обеда. Вот подрастёшь, пойдёшь в школу, а там учителя тебе всё как следует объяснят. Ты понял меня?
Халдун ничего не ответил. Раз отец говорит, значит, так оно и есть. Но всё-таки его мучил вопрос: «Как же вырастают дети?»
Они поднялись из-за стола и вышли. Солнце неторопливо садилось за далёкие синие горы.
После прогулки Назан немного оправилась от страха, который нагнала на неё свекровь. В доме царила тишина. Ото всего веяло покоем, словно и не было этого ужасного скандала. Хаджер-ханым не
