- Да будет так. Завтра Нагаси падет, и рыба в озере объестся мясом бунтовщиков!
Но крепость устояла!
Это казалось невероятным, но ни 'драконы' Симадо, ни войска Фамлао не смогли сломить сопротивление ее защитников. Торопясь к разоряемым поместьям, южане под вечер закрепились на восточной стене, но их сбросили бодигары Самозванца, прежде чем остальные войска смогли прийти на помощь. Отряд бунтовщиков-смертников спустился со стены и сжег стенобитный таран, на который Тонго возлагал особенно большие надежды. Осажденные слишком хорошо знали, что пощады не будет, поэтому защищались отчаянно.
Не принесли результатов и два новых штурма.
Между тем вести с юга приходили с каждым днем все хуже. Пали замки рыцарей и баронов. Оказался разорен небесный город Кокие-но-Тонго. О судьбе Фамлао-сегу не было известно ничего.
Среди землевладельцев поднялся ропот. Несколько рыцарей со своими отрядами пытались покинуть лагерь, но были схвачены 'драконами' Симадо и изрублены на куски. Однако даже эта жестокая мера не могла укрепить пошатнувшуюся дисциплину в императорских войсках.
Перед Сыном Неба во весь рост встала проблема приоритета. В то время как он осаждал мятежников, варвары, не встречая практически никакого сопротивления на своем пути, двигались в глубь страны, оставляя за собой сожженные и разграбленные города и деревни, опустошенные замки и крепости.
С первыми лучами солнца на стене крепости появился одинокий воин с позолоченной трубой. Низкий вибрирующий звук поплыл над залитыми кровью берегами озера.
Часовые армии Сына Неба бросились будить начальников и командиров. Со стены упала веревочная лестница, по которой стал спускаться одетый в белое кимо ( Кимо - повседневная одежда благородного сословия Прим. Автора) человек с длинной палкой увитой голубыми лентами.
'По кому надел траур этот бунтовщик?' - задавали себе вопрос многочисленные зрители, наблюдавшие, как парламентер что-то объяснял часовым на дамбе.
- Кто это? - спросил Тонго у барона Симадо, щурившего свои орлиные глаза.
Прибежал запыхавшийся телохранитель и, преклонив колено, торопливо проговорил.
- Сегун Госибо Хайдаро хочет лицезреть Сына Неба...
Госибо - последний из рода младших сегунов Хайдаро. Древний и уважаемый род. Хайдаро поддержал Самозванца потому, что считал своим племянником. Первая супруга отца Аригато приходилась ему сестрой. Мало кого Сын Неба ненавидел сильнее.
Император покосился на свиту. Приближенные дружно заговорили, стараясь угадать настроение владыки.
- Зачем позволять видеть лицо Сына Неба подлому изменнику?
- Уж не хочет ли он вымолить себе прощение?
- Хайдаро пришел не просто так.
- Пусть приблизится, - наконец разрешил Тонго.
Сквозь ряды бодигаров к трону, припадая на левую ногу, шел человек с осунувшимся морщинистым лицом. В одной руке он держал жезл парламентера, другой поддерживал пустые ножны. Меч у него отобрали еще на озере.
На секунду его глаза встретились с взглядом Тонго. Опустив голову и приклонив колено, он глухо сказал:
- Сын Неба.
По свите прошел злорадный гул. Изменник признает законного повелителя!
- Наш господин ночью умер, мы осиротели.
По обычаю он не назвал имени недавно умершего. Но все поняли - Самозванец мертв!
Аригато Тонго почувствовал, как огромная тяжесть свалилась с усталых плеч. Он словно стал выше, сильнее, зорче.
- Как это произошло?
- Его ранили два дня назад. Сегодня ночью он умер.
- Где тело?
- Он завещал себя сжечь
- Пришел только за тем, чтобы сказать мне это? - император наклонился вперед и стал похож на желтую хищную птицу, крепко вцепившуюся в подлокотники трона.
- Не только.
- Кто стал вашим предводителем? - внезапно спросил Сын Неба.
- Никто, - лаконично ответил парламентер. - Я пришел от всех защитников Нагаси. Если тебе нужна война - мы будем драться на смерть. Если нет - отпусти нас на север, в леса варваров.
Предложение оказалось столь неожиданным, что на миг Тонго растерялся. Отпустить на север? В непроходимые леса и болота, под стрелы дикарей, на съедение чудовищным животным?
- Завтра в это же время ты узнаешь мою волю, - наконец проговорил он.
Сегун склонил седую голову. Глядя, как маленькая фигурка в белой одежде поднимается по веревочной лестнице на стену крепости, барон Симадо в полголоса произнес:
