Моих мечтаний образ золотых,
Постылых дней желанная услада…
Я о тебе тоскую день и ночь,
Мне блеск очей твоих бездонных застит разум…
Молю, мне дай ответ — ждать более не в мочь!
Иль я расстанусь с этой жизнью разом…
— Подсобить бы тебе, о светоч таланта… — Сквозь зубы бросил Алдор. — И что, вот это теперь называется пением? Узнаю школу Дана, — избыток пафоса в ущерб смыслу.
— Пение высокородного принца — украшение пиров в Валмаре. — Осклабилась я, признав в Отступнике родственную душу. — Если же благоволением Великих оно вдруг станет украшением пиров в Тирионе, я переселюсь под гостеприимный кров Владыки Аллана. А что значит — 'пафос?'
— Чрезмерная напыщенность. Не оставить ли нам два любящих сердца наедине? Иллюзию можно поддерживать и при движении. Не столь четкую, разумеется, но раз возможные зрители поглощены друг другом…Что скажете, леди Фэйниель?
— Не возражаю. — Я обернулась, — Лаурэ неуклюже потянулся к губам возлюбленной. Оба стыдливо зажмурились. На ощупь целовать будет? Ну, удачи тебе, Золотой Голос Валинора…
— …Так чем же вам, aranel, столь ненавистно то приятное во всех отношениях место?
Поднялся ветер, и я с удовольствием закуталась в благородно одолженный айнуром плащ. Рыжевато-коричневый — совсем не его цвет. Подарок Кователя? Ему бы пурпурный. Или…черный.
— Хотя бы тем, что меня туда не приглашают. — Вздернув подбородок, с вызовом посмотрела прямо в глаза Алдору — пусть думает, что хочет. — Как хорошо, что они не заметили нас…Лаурэ — первый сплетник Валмара, а у сестры, что на уме, то и на языке. Одно слово — ваниары…
— Вижу, моя леди, вы недолюбливаете Дивных Эльфов. Прискорбно.
— Скажите уж прямо, Высокий, — прискорбно, непроходимо и на диво тупых. И, прошу, называйте меня просто Фэйниель — строгий этикет пусть остается для Небесного Чертога.
— Согласен. Но тогда и вы зовите меня Алдором. Излишние церемонии между теми, кто в одних и тех же кустах кормил одних и тех же комаров, неуместны. Кстати, о комарах…Редкостно живучие твари, никакая магия не берет…
— …Как хочешь, а я не верю, что кроме орков да волкодлаков ты не создал ничего живого. Непохоже на сильнейшего из айнуров.
— Искуснейшая из эльдаров опускается до откровенной лести? — Разлегшийся на солнышке Алдор нехотя приоткрыл один глаз. На солнышке? Тот, кого в Амане до сих пор с опаской именовали Средоточьем Тьмы? О, да… — А как же драконы?
— Драконы? — Заинтересовавшись, я присела хоть и рядом, но в пределах спасительной тени молодого платана. Алдору же все было нипочем — нежащийся в жгучих полуденных лучах айнур напоминал довольного жизнью кота: черные волосы переплелись с травой, рукава закатаны до локтей, ворот рубашки легкомысленно расшнурован, на губах благодушная улыбка, никак не подходящая грозному Владыке Мрака. — Какие они?
— М-мм…драконы? — Теперь уже приоткрылся и второй глаз. — Aranel, излишнее любопытство…
— Алдор!
— Как пожелаешь. Итак, драконы…Злобные порождения Тьмы, конечно же. Прекрасные, коварные, смертельно опасные…Полет их бесшумен и стремителен, когти острее закаленной стали, чешуя — ярче серебра, золота и самоцветов, в глазах — отблеск небесных огней и искры Пламени Глубин. И тот, кто осмелиться заглянуть в них, попадет под власть неведомых чар, утратит волю свою, забудет имя, род свой и дом, покорно шагнув навстречу гибели… — Голос айнура снизился до шепота, а глаза — две черные бездны — затягивали не хуже драконьих.
Воздух над нами задрожал, соткавшись в покрытое черно-серебряной чешуей гибкое тело. Янтарные глаза с хищными вертикальными зрачками светились невозможным для kelvar16 разумом…Призрачная тварь, красуясь, распахнула крылья и плюнула огнем. Брр…Я тряхнула головой — наваждение тотчас растаяло.
— Впечатляет. Воистину, создание подобно создавшему. — М-да, вот уж сказала так сказала! Самой интересно, а это похвала или порицание? Или…зависть?
Загадочно усмехнувшись, Алдор поднялся на ноги:
— Приятно, конечно, побеседовать на досуге о том, о сем. Но подобает ли благонравной деве проводить означенный досуг в обществе столь…подозрительном?
— Ты о родне? Меня как-то не слишком волнует их мнение. — Я равнодушно пожала плечами.
Айнур словно бы неодобрительно покачал головой. Непостижимым образом он уже через каких-нибудь пару недель после освобождения оказался посвящен во все стороны жизни Валинора — от чертогов Владык до последней телерской хибары на побережье. О непростых взаимоотношениях домочадцев короля Финвэ он знал все…или почти все. Однако — что, правда, то, правда — общество и впрямь неоднозначное. Население Блаженного Края так и не определилось, как же относиться к бывшему мятежнику.
— Тебе не жарко?
Я раздраженно покосилась на тонкую белую рубашку Алдора и обратно — на собственную глухую, под горло, алую тунику. Ему легко говорить, — неистовое летнее солнце наделяло Ступающего-во-Тьме ровным бронзовым загаром, а меня, с той же страстью, — пунцовой окраской вареного рака и зудом от шелушащейся кожи. Воздушные платья, излюбленные девами Валмара и Тириона, оставались для меня недосягаемой и неоправданной (к чему понапрасну щеголять костями?) роскошью.
— И как ты в кузнеце выдерживаешь больше пяти минут? — Вдохновившись стекающими по моим вискам каплями пота, Алдор небрежным жестом сотворил над нами светоотражающую пелену.
— Молча. — Буркнула я, наслаждаясь магической тенью. — Леди Ивэйн не поскупилась на собственноручно приготовленную мазь от ожогов. Изумительного зеленоватого оттенка. А теперь представь этакое диво где-нибудь на улицах Тириона, — пополнение в садах Лориэна обеспечено. И потом, за работой как-то не замечаешь…Кстати, о работе! Я хотела тебе кое-что показать…
…- Значит, палантиры17? А зачем сразу восемь штук? — Алдор с интересом вертел в руках ничем с виду не примечательный шар темного стекла. — Но задумка хороша. Аллан уже видел?
Не видел. А, увидев, недоуменно свел брови, подергал огненно-рыжую бородку и уважительно пожал мне руку — как равной. Алдор, поймав мой ликующий взгляд, заговорщицки подмигнул.
Глава третья: камни света
Я признаюсь…
От совести не скрыться,
Сомнениям брошенный, верчусь…
Я признаюсь:
В нас больше любопытства,
Чем настоящих и хороших чувств.
(Иосиф Уткин)
…- А вот и сделаю!
— А я говорю, ни-че-го у тебя не выйдет! — Кователь в сердцах ударил кулаком по столу. Полированная древесина мэллорна1 жалобно затрещала, посуда с негодующим звоном подскочила в воздух. Чеканный серебряный кувшин опрокинулся и мирувор янтарной струйкой потек на пол.
Ивэйн резким взмахом руки навела порядок. Аллан смущенно умолк, не выдержав укоризненного взора супруги, а гости (Алдор, я и майяры из свиты Кементари и наставника) безуспешно пытались скрыть смешки за вежливым покашливанием.
Ужин как раз вошел в завершающую стадию — тарелки и кубки опустели, и по телу разливалось приятное тепло. Самое время для задушевных разговоров…и глупых затей. Глупых с точки зрения Аллана.
