Однако интерес и к самому месту находки не был утрачен. В 1898–1899 гг. здесь было проведено контрольное обследование; в 30-х гг. нашего столетия там появился Музей неандертальца, где были выставлены муляжи костей человека, кости животных и каменные орудия времени существования неандертальцев (среднего палеолита), там даже был устроен «заповедник эпохи каменного века» с живыми бизонами, дикими лошадьми, северными оленями и лосями. Нацистский режим, придя к власти, предоставил археологическим музеям небывалые субсидии, требуя, однако, чтобы они служили «просвещению» в его духе и пропагандировали идеи об «исконном превосходстве германцев и нордической расы». Экспозиция музея в Неандертале, по сути своей слишком беспристрастно археологическая, не пришлась нацистским управителям по вкусу, и в 1937 г. было принято решение ее переделать. Но и концепция, предложенная позднее, оставалась все еще слишком объективной. Заново отделанный музей был торжественно открыт… и в тот же день снова закрыт под тем предлогом, что он «недостаточно определенно и убедительно демонстрирует эволюцию человечества, в первую очередь расовое происхождение германского человека». Следующий торжественный вернисаж произошел в 1938 г., за «безобидность» экспозиции поручился сам нацистский «археолог № 1» профессор Ганс Райнерт из Берлина. Апогеем экспозиции явилась серия диапозитивов, представлявшая эволюцию рас в соответствующем нацистском духе.
Однако и эта экспозиция просуществовала недолго. У порога стояла война, и вскоре Музей неандертальца превратился в солдатские казармы и лагерь для иностранных рабочих, принудительно угнанных в рейх. Многие коллекции оказались утраченными, экспозиция уничтожена. Лишь после 1950 г. этот маленький музей был восстановлен и в настоящее время служит источником информации в первую очередь школьникам и туристам.
Таковы, хотя и в самой сжатой форме, малоизвестные страницы «сражения ученых», разгоревшегося вокруг находки в Малой Фельдгофской пещере. Пожилой мужчина, который не мог свободно сгибать левую руку в локте и чьей голове, вероятно, достался не один удар, прожил не слишком спокойную жизнь. Однако он наверняка не мог и помыслить, что после его кончины вокруг него будет столько всего накручено (более поздние археологические исследования обнаружили на костях следы искусственного вмешательства, и даже высказывалось мнение, что то, что считали черепом, на самом деле какая-то искусственно выделанная чаша), особенно после его малодостойного воскрешения из мертвых в 1856 г. Слишком уж он отличался по своему физическому облику от мужчин самодовольного XIX в. Вот почему его современные родственники так долго отказывали ему в признании. И ему пришлось дожидаться своего законного места в истории человечества намного долее, чем довольно молодому виду, имя которому дала другая пещера — Кро- Маньон.
Кро-Маньон
Приблизительно 40–30 тысяч лет назад с лица Земли исчезли прадеды или двоюродные дедушки современного человека — неандертальцы, и представительство человеческого рода взял в свои руки вид, пока последний, — тот, что сам себе в своем естественнонаучном наименовании присвоил удвоенную мудрость: Гомо сапиенс сапиенс. Одним из первых проявлений его мудрости было то, что в своих отношениях с пещерами он оказался во много раз более изобретательным, чем все его предшественники. Пещера стала служить ему уже не только обиталищем, могилой или местом охоты, но и святилищем, и художественной галереей; впрочем, он успешно усовершенствовал и прежние функции пещеры как жилища с помощью особого ее обустройства.
Человек эпохи позднего палеолита, продолжавшейся до самого конца плейстоцена (около 10 000 лет назад), был физически почти не отличим от нас. В частности, и поэтому современная наука не видит оснований для выделения его особой формы, или подвида, Гомо сапиенс фоссилис (человек мудрый ископаемый), к которому относили ранее людей той эпохи. Однако подобно тому, как современное человечество не является абсолютно однородным — в рамках одного и того же вида оно делится на несколько рас, — так и в позднепалеолитических скелетах ученые с давних пор стали обнаруживать некоторые второстепенные различия, пытаясь на их основании выделить «древние расы». Позднее их стали именовать по названиям локальных местонахождений, во всех случаях это были пещеры, где человеческие скелеты лучше сохранились.
Наибольшую популярность среди этих «рас» (в наше время большинство из них представляет интерес только с точки зрения истории науки) снискала одна, так называемая кроманьонская, раса: понятие «кроманьонец» было и до недавнего времени оставалось почти что синонимом верхнепалеолитического человека. Оно фигурирует практически в любом популярном пособии, посвященном эволюции человека.
Достаточно при этом сказать, что упомянутая пещера находится неподалеку от городка Лез Ейзи в Дордони. Лез Ейзи, «столица предыстории», расположена в самом центре прославленной Дордони (исторической провинции Перигор), области, изобилующей пещерами и скальными навесами, где зародились археологическая теория и систематика среднего и верхнего палеолита Европы. Это — классическая земля науки о «пещерном человеке», которую никак нельзя обойти.
Кро-Маньон, или Кроманьон, звучит таинственно и несколько возвышенно, однако на самом деле это означает всего лишь — Маньонова дыра (Маньон был тамошним отшельником). В сущности же, речь идет даже не о настоящей пещере, а лишь об остатках скального навеса, таких навесов здесь реки и горные потоки когда-то намыли сотни. Тот навес, который имеется в виду, в настоящее время находится на высоте 15 м над рекой Везер, главной рекой этого края, которая на своем пути к Дордони, словно змея, извивается между скал. Пласты более прочных коралловых известняков противостоят воздействию воды успешнее, чем более слабые породы, залегающие под ними, и потому остаются торчать из скальных обрывов в виде горизонтальных карнизов. Под одним из таких карнизов образовалось пустое пространство длиной до 17 м, углубленное в скалу на 8 м. Конечно, таким оно было лишь вначале. Позднее оно замывалось глиной, заполнялось упавшими камнями и таким образом к 1868 г. оказалось заполненным целиком.
В том же году в долине реки Везер началось строительство железной дороги от города Перигё до Ажена, и приходится прямо признать, что не будь этого, так никогда бы и не выяснилось, что скальная терраса у подножия склона, у самого вокзала в Лез Ейзи, на самом деле представляет собой верхний край карниза, прикрывающего давно исчезнувшую полость. Обнаружили это рабочие, копавшие выемку под железнодорожное полотно. Руководивший строительством подрядчик, к счастью, понимал возможное значение найденных костей. Он известил о них собирателя древностей О. Лаганка, и таким образом информация о находке дошла до министерства культуры в Париже. Еще большей удачей явилось то, что все это произошло не год или два спустя (припомним из истории, что через два года в Париже уже не было ни короля, ни министерства — там стояла прусская армия). Находка случилась практически в последние минуты, когда государственные органы еще располагали временем, чтобы беспокоиться о каких-то костях в далеком департаменте. Министерство направило туда специалиста-палеонтолога Л. Ларте, чтобы он все рассмотрел подробнее.
Ларте прежде всего распорядился поставить крепкие подпорки для укрепления скального навеса, поняв, что в случае продолжения земляных работ может возникнуть опасность обвала (и к древним костям
