работу со свежими силами.
Как раз в пору разговоров о наступающем выходном и прибыл с аэродрома полковник Шаблий. Но не о воскресном отдыхе думал он. Шаблий был ответственный еще и за отряды местной противовоздушной обороны в Киеве. Он сказал сотрудникам, что завтра намерен поднять по тревоге бойцов противовоздушной обороны.
— А если перенести учения на 29 июня? Завтра же играют «Динамо» — ЦДКА! — посоветовал один из подчиненных, футбольный болельщик. — Матч сезона, Семен Кондратьевич!.. Неужели так тревожно на границе?
В это мгновение зазвонил телефон, и полковник Шаблий сказал:
— Я вызвал несколько пограничных комендатур. Сейчас узнаем… — Он взял телефонную трубку. — Из комендатуры Пряжева? Докладывайте, товарищ капитан… Гм… Какая наглость!.. Договорились о встрече с немецкими пограничниками? Что ж! Встречайтесь и выразите им решительный протест. О результатах разговора сообщите! — Семен Кондратьевич положил телефонную трубку. — Пойманы лазутчики с радиостанцией. О каком покое на границе речь? — задумчиво промолвил он. — Вам же всем желаю хорошего отдыха.
— Спасибо. Без лещей не вернемся!
Шаблий позвонил жене:
— Поля! Я задержусь. Надо!
Вместо слов Шаблий услышал тяжелый вздох. Полина знала это короткое слово «надо», по которому, как по закону, они жили с тех пор, как встретились.
— Хорошо, Сеня! Я буду ждать.
Шаблий погрустнел, услышав внешне спокойный голос жены.
— Спасибо тебе, — привычной фразой сказал он. — За то, что ты такая…
Он наклонился над схемами, списками командиров групп местной противовоздушной обороны. Потом, вроде что-то вспомнив, позвонил в Центральный Комитет КП(б) Украины.
— Уже вернулись? — спросил секретарь ЦК. — Какие новости?
— Разрешите изложить план учения отрядов МПВО.
— Учение не помешает. Порох нужно держать сухим. А какое настроение у пограничников?
— Уже дней десять, как на заставах повышенная боеготовность. Бойцы знают, что делается на той стороне границы.
— Вы думаете… — секретарь ЦК умышленно не закончил фразу.
— Только что позвонили с Волыни. Комендатура капитана Пряжева задержала двух лазутчиков с радиостанцией.
— Вот нахалы! Лезут и лезут!
— Наш капитан встретится с немецкими пограничниками, — продолжал Шаблий. — Пусть немцы объяснят свое поведение.
— Я здесь еще посижу. Работы хватит до полуночи, — сказал секретарь ЦК. — Ваш рассказ встревожил меня.
— На западной границе тревожно уже несколько месяцев. А сейчас особенно. Я буду вас информировать.
— Договорились.
«Спокойнее нужно относиться к событиям на границе…» — вспомнились слова одного работника наркомата, рыбака и болельщика футбола. Телефонный звонок снова встревожил Шаблия. Говорил капитан Пряжев:
— Как и договорились, нас встретил немецкий офицер с тремя солдатами. Я выразил протест, а офицер через переводчика сказал, что факты еще нужно проверить и расследовать.
— Они всегда так говорят.
— Я ответил офицеру, что мы можем как доказательство привести им лазутчиков с радиостанцией. Тогда офицер засмеялся и сказал: «Здесь, наверно, произошло досадное недоразумение». А потом посмотрел на небо и добавил, что ночью будет хорошая погода. Я ответил, что погода тихая, теплая. Козырнули друг другу и разошлись. Очень уж веселое настроение было у немецкого обер-лейтенанта!
— А у вас какое настроение?
— Тоже ничего… На четвертой заставе вечер художественной самодеятельности. Пели новую песню. Объединенный хор — пограничники и сельская молодежь.
«Это же на заставе Тулина тоже вечер отдыха, — подумал Шаблий. — А в Перемышле сегодня собрание, на которое приехали из Львова жены командиров…»
Снова звонок нарушил тишину.
— Может, это и не заслуживает внимания, — сказали по телефону. — Только что наряд сообщил… На той стороне Сана бабуся вела корову. Увидев наших пограничников, крикнула: «Хлопцы! Сынки мои! Берегитесь! Германец уже наводит мост на ваш берег!..»
— В нашей службе не может быть мелочей, — напомнил Шаблий.
— Я отдал приказ проверить, не провокация ли это, — ответил лейтенант, дежурный по заставе.
«Провокация»! Уже в печенках сидит это слово, что не сходит с языка ни у сотрудников наркомата, ни у пограничников…» — подумал полковник, снова склонившись над большой картой-планом Киева, на которой были обозначены штабы и пункты МПВО, а маленькими значками — зенитные батареи, прожекторные установки.
Снова раздался звонок.
— Что там за перебежчик?
— Солдат немецкой пехотной дивизии. Он родом из города Кольверк. До армии работал на мебельной фабрике. Он сказал, что считает своим интернациональным долгом сообщить советским властям следующее: «Немецкая армия получила приказ Гитлера в три часа начать войну против Советского Союза…»
— В три часа? — с тревогой переспросил Шаблий.
— По среднеевропейскому времени.
— Немедленно отправьте перебежчика в Киев. Усильте бдительность!
О подготовке немцев к войне, о продвижении новых дивизий к западной границе уже на протяжении двух-трех месяцев говорило немало фактов. Но в этот вечер информация была просто угрожающей. Шаблию показалось, что обер-лейтенант, который вел переговоры с капитаном Пряжевым, посмеивался и хвалил погоду неспроста. Хорошая погода нужна немцам, их артиллерии, авиации. Бабуся с того берега Сана, рискуя жизнью, крикнула пограничникам, чтобы те остерегались, потому как немцы готовят переправу. Что бабуся смыслит в провокациях? То был крик души. То было предупреждение о беде, которая ожидает тех хлопцев, которые стояли в наряде. Да еще эти сообщения немецкого перебежчика. До сих пор ни одна информация не определяла времени предполагаемого нападения немецко-фашистской армии. Об этом первый рассказал перебежчик. Три часа ночи. Это по среднеевропейскому времени. По московскому времени — это будет четыре часа утра 22 июня. До начала нападения, как утверждает перебежчик, осталось еще семь часов. Как раз начнет рассветать, и людям в такую пору хорошо спится…
Полковник доложил в ЦК КП(б) Украины о случае на границе. Оттуда ответили, чтобы Шаблий немедленно приехал в ЦК.
Вызвав дежурную «эмку», полковник вышел на улицу и сказал шоферу:
— Едем, Гриша.
Учащенно билось сердце. Шаблий посмотрел на часы. «Неужели солдат сказал правду?..» Почему-то перед глазами предстали неунывающая дочь Лида и те двое мальчишек, которых спас на Днестре. И тогда Шаблий тоже спешил, как сейчас. Тогда он бежал к своему коню, чтобы кинуться в водоворот к ребятам.
«Дети… Дети…» Шаблий отдал бы за них жизнь не раздумывая, только бы росли они без войны. «О чем сейчас думает Андрей на границе? Сидит на вечере отдыха или выступает… Неужели будет война?»
В Центральном Комитете Коммунистической партии Украины сообщение полковника Шаблия о перебежчике с того берега выслушали с настороженным вниманием. Посоветовавшись, решили позвонить в
