«Объявляется на осадном положении»
Опять, как и по дороге в Николаев, по направлению к Одессе мы не обогнали никого. Никто не обгонял и нас. Все шло на восток. Навстречу нам шли машины, тягачи с орудиями, повозки, встречались беженцы, толкавшие впереди себя тележки со скарбом и детьми.
Не доезжая села Нечаянное, мы увидели на обочине дороги обгорелые грузовики. Рядом лежали поломанные повозки и трупы лошадей. Вблизи дороги виднелись воронки от бомб, а чуть поодаль от них — свежий холм братской могилы.
Не успели мы выехать из Нечаянного, как над головой с воем и пулеметным треском пролетели «мессершмитты», обстреливая все, что двигалось. Воздушные пираты хозяйничали на дорогах.
В десяти шагах послышались стоны раненых. Мы остановились. К машине подбежал красноармеец.
— Санитарный пакет! — крикнул он.
Мы с Григорием отдали свои санпакеты и продолжали путь к Аджалыкскому лиману.
В Одессу въезжали уже под вечер.
Я был в городе впервые и очень обрадовался, когда на повороте у пропускного пункта к машине подошел командир в морском кителе и, поглядев на мои знаки различия, спросил:
— Бригадный комиссар Азаров?
Я подтвердил.
Это оказался помощник начальника политотдела Одесской военно-морской базы по комсомолу — политрук Симонов. Комиссар базы поручил ему встретить меня и провести в штаб и политотдел, которые перебрались с Торговой улицы, где размещались в мирное время, на 411-ю береговую батарею.
— Где начальник политотдела? — спросил я.
— В отъезде, — как-то нехотя ответил Симонов. — Мы его редко видим.
У входа в штаб я познакомился с капитаном 1 ранга Ивановым.
— Начальник штаба Одесской военно-морской базы, — представился он.
Я попросил его проводить меня к командиру базы.
Перед отъездом в Одессу я познакомился с личным делом контр-адмирала Жукова и узнал, что он участвовал в гражданской войне, воевал в Испании, был награжден орденами Ленина и Красного Знамени, плавал на Балтике, командовал кораблями, а в конце 1988 года был назначен командиром Одесской военно-морской базы.
Когда мы с Ивановым вошли к нему в кабинет, Жуков разговаривал по телефону. Закончив, подошел ко мне и, поздоровавшись, спросил:
— Как дорога?
— Военная.
— Бомбит?
— Бомбит.
— Николаев будем сдавать?
— Не ясно… Оружия маловато.
— У нас тоже, — сказал Жуков. — Нужно признать, что перед войной мы не предусматривали оборону Одессы с суши и теперь в инженерном отношении совершенно не готовы. Вы ужинали сегодня? — неожиданно спросил он меня.
— Даже не обедал, — признался я.
— А я вас кормлю разговорами. Пойдемте поедим.
К ужину приехал комиссар Одесской военно-морской базы полковой комиссар С. И. Дитятковский. Мы встречались с ним в Военно-политической академии имени В. И. Ленина. В 1936 году, на год раньше меня, Дитятковский окончил академию с отличием. А в Одессу приехал почти вместе с Жуковым. Оба они были членами Одесского обкома партии, депутатами областного и городского Советов, а Жуков — и кандидатом в члены ЦК КП(б)У.
За ужином Дитятковский рассказал, что делалось в порту. Особенно оживился, когда говорил о возвращении из Вознесенска нескольких эшелонов с оборудованием. Дальше они продвинуться не могли: враг перерезал железную дорогу.
— Многие рабочие и их семьи, прибывшие в порт для эвакуации, — восторгался он, — узнав о том, что Одессу решено не сдавать, а защищать до последнего патрона, отказались эвакуироваться. Забрали свои вещи и ушли, несмотря на возражения руководителей эвакуации. Их отказ сбил пыл с других, и это помогло нам организовать посадку на корабли без особых происшествий.
После ужина начальник штаба, военком и я собрались у Жукова.
— А где же начальник политотдела Кондратюк? — поинтересовался я.
— Он что-то киснет последнее время, — нахмурился Жуков.
Я сообщил товарищам о цели моей поездки сюда. Подтвердил решимость Военного совета флота независимо от положения на сухопутном фронте сражаться за Одессу.
— Это не только приказ наркома, но и решение Ставки, — добавил я и рассказал о том, что ведется подготовка к созданию отряда кораблей Северо-западного района. В него намечено включить крейсер «Коминтерн», эсминцы «Шаумян» и «Незаможник», минный заградитель «Лукомский», дивизион канлодок в составе «Красного Аджаристана», «Красной Грузии», «Красной Абхазии» и «Красной Армении». В отряд войдут также 2-я бригада торпедных катеров, отряд сторожевых кораблей, дивизион тральщиков, болиндеры, несколько десятков шхун и другие малые корабли. Базирование отряда намечалось в Одессе и Очакове с подчинением его командованию Одесской военно-морской базы. Это обеспечит поддержку флангов сухопутных войск и оперативный режим в районе Одесской базы.
— Какая удивительно спокойная ночь! — заметил я при прощании.
Небо было безоблачным, крупные звезды чуть дрожали в вышине. Даже не верилось, что где-то рядом уже идет война.
— Эта тишина обманчива, — с грустью сказал Дитятковский. — В такую же ночь совсем недавно был совершен воздушный налет на город и порт.
В ту же ночь я узнал от Дитятковского об одном очень важном разговоре контр-адмирала Жукова с командующим Отдельной Приморской армией.
— Я ухожу со штабом и армией в Очаков, — сказал Софронов.
— А как же Одесса? — спросил Жуков.
— Одессу будете оборонять вы — моряки — и приданные вам части.
Жуков напомнил, что есть указания Военного совета Черноморского флота и наркома отстаивать Одессу до последней возможности.
— Мы не собираемся уходить из Одессы, — продолжал он. — Мы можем прикрыть ее с моря и поддержать огнем артиллерии и кораблей, но оборонять с суши не имеем сил.
— Я сообщил вам это для того, чтобы вы не рассчитывали на нас и готовились, — твердил Софронов.
А вскоре после этого разговора пришло решение Ставки об обороне Одессы с суши силами Отдельной Приморской армии.
Договорившись о поездке в части, расположенные на самых важных участках фронта, мы расстались далеко за полночь.
Перед выездом в район Аджалыкского лимана, где формировался 1-й морской полк, я встретился с работниками политотдела Симоновым, Лизуновым, Краевым, Потаповым, секретарем парткомиссии Дольниковым и редактором базовой газеты Шварцманом.
Меня интересовали настроение людей в частях и работа политотдела по подготовке Одессы к обороне. И я получил радостные сведения. Люди не унывали. В ряде частей по два раза в день заседала парткомиссия: в трудные для Родины минуты моряки хотели идти в бой коммунистами. Все без исключения с энтузиазмом встретили решение драться до конца.
— Оружие! Дайте нам оружие! Остальное — за нами, — вот что говорили в один голос все, с кем мне приходилось встречаться в Одессе.
