неизвестно, согласился бы Каспер или нет. С недавних пор знаменитый академовский посредник стал очень осторожно относиться к новым заказчикам. Практически перестал брать заказы от посторонних.
Во-вторых, Лера отлично ориентировалась и в Зоне, и в тонкостях взаимоотношений между её обитателями, и в подноготной группировок, что с лихвой компенсировало её неопытность в посредническом ремесле. И вот тут-то прошлое и сомнительные связи даже играли на руку Северной Хозяйке. Видимо, заказчик выбрал Леру именно по этому критерию, а не потому, что на безрыбье и рак рыба. Во всяком случае, Лере хотелось верить, что всё обстоит именно так.
Впрочем, она не исключала и третий вариант. У заказчика могли иметься свои, неведомые начинающей посреднице мотивы. И, вероятнее всего, среди них имелись и все вышеперечисленные, ведь третий вариант не исключал второго и первого.
— Вы давно в Зоне? — не отводя взгляда, наконец, спросил заказчик.
— С рождения, — Лера тоже продолжила игру в «гляделки». Уступать было не в её правилах. Нет, ну бывало, конечно, но не сейчас. — Я помню Зону ещё живой. Заражённой радиацией, но живой.
— Да? Интересно, — во взгляде заказчика не промелькнуло и микроскопической искры интереса. — И как же она выглядела?
— Лучше, чем сейчас.
Лера ответила холодно. И не только потому, что её коробило от этого фальшивого интереса заказчика к прошлому Зоны. Любое упоминание о жизни до Катастрофы поднимало в душе у Леры волну смешанных чувств, которые мешали мыслить трезво. А на серьёзных переговорах любой всплеск эмоций мог дорого обойтись. Поэтому все всплески следовало гасить сразу, мгновенно. И лучшим способом сделать это был и остаётся холодный тон. Так Лера остужала себя, а заодно ставила на место собеседника. Двойная выгода.
Видимо, уловив смену настроения Леры, собеседник снова взял паузу. Это означало, что заказчик настроен достаточно миролюбиво. Во всяком случае, желает, чтобы так казалось. Он как бы давал Лере время успокоиться и таким образом выправить ситуацию, внезапно давшую крен на корму.
Лера против новой паузы не возражала. Она сосредоточилась на полном контроле над эмоциями, отбросила лишние мысли и воспоминания… и тут же получила нечто вроде ответного удара. Воспоминания о жизни до Катастрофы, об ужасе, пережитом 13 сентября 2051 года, о потерях и лишениях, о трудностях выживания в новых условиях, обо всём этом и многом другом вдруг вернулись и выплеснулись Лере в лицо горячей волной. Девушка не устояла под натиском этой волны и мысленно сделала шаг назад…
Жизнь до Катастрофы тоже не была безоблачной. Это ведь непросто — безвылазно торчать в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС, бродить по её опасным закоулкам, прятаться от всевозможных мутировавших тварей и от людей, ещё более опасных, чем твари. Но Лера всё равно вспоминала своё трудное детство, как самое счастливое время в жизни.
У неё была семья: мама и папа, были свои игрушки, любимые местечки, даже друзья. Она училась, набиралась опыта, слушала захватывающие истории, которые рассказывал отец, и купалась в нежности, которую приберегала для неё мама. Зачастую приберегала в ущерб отношениям с папой…
Может быть, именно этот перекос и стал катализатором разрыва их отношений? Эти самые отношения и так были непростыми, полными каких-то страшных тайн и недомолвок, а тут ещё и это. Одному всё, другому ничего.
Впрочем, Лера так до конца и не поняла, что же случилось в тот злосчастный день, когда мама исчезла. Ушла она сама или стряслась какая-то беда? Отец не посвятил Леру в эту тайну.
Возможно, он и сам не знал, в чём дело, хотя в Зоне его считали почти оракулом, всезнающим и всевидящим. Лера не верила, что отец какой-то особенный, поэтому легко приняла тот факт, что папа не в курсе, куда и при каких обстоятельствах исчезла мама.
Добавил свой пятак в копилку и крёстный, Механик, старинный приятель отца. Он заявил, что это дело житейское и Ольга, то есть мать Леры, обязательно вернётся. «Не впервой ей уходить, куда Макар телят не гонял». И Лера поверила, что так всё и будет.
А почему она не должна была верить двум самым авторитетным и близким для неё людям? Пусть папа и не настоящий оракул, но очень умный, а дядя Макс, то есть Механик… Уже в то время, за десять лет до Катастрофы, в зоне отчуждения Механик считался уникальной личностью, практически такой же необычной и вызывающей у народа мистический трепет, как и отец.
Почему? Этого Лера не понимала. Крёстный всегда казался ей обычным человеком, разве что немного странноватым. Почему же люди крестились при виде Механика и шептались у него за спиной?
Однажды Лера спросила об этом у отца, но тот лишь загадочно улыбнулся и пропел строчку из какой- то старой песенки: «Здесь выжил лишь тот, кто был заранее мёртв». А потом добавил, что народ просто завидует Механику, «очень уж этот бородатый увалень талантлив».
Короче говоря, исчезновение мамы поначалу не стало для Леры трагедией. Лишь когда прошло достаточно много времени и надежду потеряли всё, кто ждал маминого возвращения, Лера поняла, что жизнь отныне стала другой, неполной, лишённой значительной части тепла и любви. Отец, конечно, давал ей всё, что мог, но он не мог заменить маму. По определению.
Лера долго тосковала, даже впадала в отчаяние, считая, что настали худшие дни в её жизни, но потом привыкла, успокоилась, а затем… наступил действительно худший день в её жизни. День, когда она потеряла ещё и отца. 13 сентября 2051 года. День, когда грянула Катастрофа.
Пять запредельно мощных взрывов неведомого, но явно аномального происхождения в пяти точках Евразии вывернули наизнанку пространство и время, разрушили всё, что можно было разрушить, и убили почти всё живое на сотни километров вокруг эпицентров.
Когда ударные волны и прочие поражающие факторы пяти синхронных взрывов сделали своё чёрное дело, в бывших эпицентрах закружили мощные смерчи, а на тридцатикилометровом расстоянии от смерчей возникли невидимые стены куполов (впоследствии выяснилось, что это сферы) гравитационных Барьеров. Купола накрыли локации возникшей мёртвой зоны и отгородили её от внешнего мира. Или наоборот. Факт в том, что тройная сила тяжести в трёхкилометровой толще стенок Барьеров надёжно изолировала пространство локаций, отделяя живой внешний мир от мёртвого внутреннего. От мира пятиземелья Зоны Смерти.
А потом началось то, что многократно описано в тысячах сетевых статей, заметок, репортажей и в десятках книг о Зоне Смерти. Началась эволюция техносферы. То есть началось перерождение машин, оказавшихся внутри гравитационных сфер, в биомехов (поначалу их ошибочно называли механоидами) и скоргов.
В первые дни, недели и месяцы существования пятиземелья Зоны Смерти эволюция машин шла средними темпами. Переделанные во внепространственном Узле (или где-то ещё, достоверно неизвестно) машины возвращались в нормальное пространство, но лишь за тем, чтобы утащить в пылевые вихри, которые по-прежнему кружились в центрах локаций, всё электронно-механическое, что находили в Зоне Смерти. И через какое-то время эта «жесть» возвращалась тоже, и тоже совсем другой. Обладающей зачатками разума или хотя бы способной к самостоятельному функционированию по неведомым людям программам. Плюс к этому вооружённой до зубов.
Первый год, даже два, техносфера Зоны лишь формировалась, машины набирались опыта, экспериментировали с формами и содержанием. Но дальше дело пошло с нарастающей скоростью, и пустые, выжженные и перепаханные Взрывами земли пяти локаций заполонило то, что учёные обозвали техносом — совокупностью разумных и не очень обитателей Зоны, созданных из обломков машин.
То есть, проще говоря, Зону оккупировала орда электронно-механической нежити. Мёртвой, но эффективно функционирующей и частично разумной.
И вот когда это произошло, наступил переломный момент. Вопрос принадлежности пяти локаций Зоны Смерти встал ребром. Или это царство техноса, или всё-таки территория коренных обитателей — людей.
Нет, попытки уничтожить «взбунтовавшиеся машины» предпринимались и раньше. Практически сразу, после того как отгремели Взрывы невообразимой Катастрофы, в Зону вошли силы быстрого реагирования, а вокруг Барьеров расположились войска, впоследствии образовавшие костяк Барьерной армии.
И вольные искатели приключений в Зону потянулись тоже почти сразу.
