Они опять наставляли меня, как себя вести, ведь за косяки члена «семьи» отвечает вся «семья», но она же за него и заступается, если что случится.
После того как перезнакомился со своей «семьей» и рассказал, как тут оказался, — вкратце, конечно, без подробностей, я лежал на своей шконке и лихорадочно думал, как отсюда выбраться. Получалось — меня могут держать годами в этом аду, даже возникли мысли о том, не лучше ли сдаться полковнику и дождаться, когда он «крякнет», чтобы от него освободиться. Но у меня вскипала злость, и в ней растворялись все разумные мысли — хрен ему, не сдамся!
Видимо предполагая что-то подобное, скорее всего через администрацию тюрьмы, ко мне прислали «уговаривающих». Началось это с визита мордоворота с тупой харей, ростом метра два.
Он подошел к моей шконке и дернул меня за штанину (раздеваться я не хотел, хотя и страшно потел в одежде — противно было касаться тюремного белья).
— Эй ты, Колдун! А ты чего это развалился тут на шконке и совсем бесплатно? Платить за шконку кто будет? Слезай, базарить будем!
Сердце у меня замерло — ну вот, поехало! Драться я не особенно умел — хотя силой не был обижен, как и ростом, но детина был на полголовы выше меня — этакий раскормленный боров. На его теле было много наколок, но, похоже, авторитетом он не пользовался — типичный баклан, или «торпеда», — хулиган, в общем.
Я посмотрел на угол Лысого — тот якобы ничего не замечал, и я понял: санкционировано. Вот тебе и правильная камера… болтуны хреновы, везде болтуны — и на воле и в тюряге.
Чего-то подобного этому наезду и ожидал… только не думал, что это будет так быстро. Хотя — почему не быстро? Куй железо, пока горячо, на месте этого полковника так бы и сделал: пока я тепленький, первый день в СИЗО, деморализован, голоден — тут только и дави!
Опять меня ярость охватила — не дамся! И подумалось — чего это я стал такой резкий? Ну платил бы уроду, как все платят, да и все! Но ведь я не ларек держу, да и не рвал я бешеные бабки, если честно — даже не знал, сколько мать берет. Как-то стыдно было спрашивать, типа — я святой, денег не касаюсь! Усмехнулся — чего себя-то обманываю? А для чего тогда я это все затеял? Для святости? Жрал-пил всласть, одевался-обувался — на какие деньги?
— Чего лыбишься? — недоуменно спросил мордоворот. — Платить за шконку будешь?
— Кому платить? — спокойно спросил я.
— Мне, — хохотнул мордоворот, — кому же еще?
— А почему тебе? Ты кто такой?
— Я — Зубило! Платить будешь мне!
— То есть ты не считаешься с авторитетом смотрящего и присваиваешь себе по беспределу деньги, которые я не обязан платить?
Зубило опешил:
— Какому беспределу? Ты — лох педальный, и ты должен платить! Клади сюда штуку и спи себе на шконке. Штуку в неделю.
— Беспредельничаешь. Мне вчера Лысый сказал, что тут не платят, здесь соблюдают воровские законы, а раз ты идешь против него, значит, ты нарушаешь закон. Ты против воровского закона?
Мордоворот захлопал глазами:
— Метла у тебя чисто метет… ладно, твоя взяла. Но на тебя воровской закон не распространяется — ты лох! А если надо будет, я отвечу перед ворами! Отказываешься платить, чмо болотное? — Урод схватил меня за лицо своей грязной, вонючей ладонью, которой только что лазил в паху, и толкнул назад так, что я ударился головой о шконку.
У меня перед глазами завертелись огненные круги…
Такой ненависти и ярости я не испытывал давно — что-то щелкнуло у меня в голове, и мой взгляд стал ощутимым, весомым, как будто это был не взгляд, а огромное бревно, вылезающее из моего черепа.
Бандит глупо улыбнулся, потом упал на колени и заскулил, схватившись за голову, а я наклонился к нему и тихим, страшным голосом сказал:
— Уходи и никогда ко мне больше не подходи — меня нет! Иначе ты умрешь страшной смертью!
Бандит кое-как поднялся с пола и, шатаясь, поплелся прочь от меня, не разбирая дороги, налетел на стол, опрокинув кружки заключенных, поедающих что-то из сидоров, доплелся до параши и выблевал туда все, что получил в желудок во время завтрака.
Я сел на шконку Профессора и замер, вцепившись в край кровати, — меня трясло, лихорадило. Оглянулся на лежащего афериста и заметил, как он почему-то вздрогнул.
— Колдун, а ты ведь правда колдун! Слушай, а чего у тебя с глазами?
— А чего с глазами? — постепенно успокаиваясь, выдавил я.
— У тебя зрачки во весь глаз! — Профессор настороженно посмотрел мне в глаза и заметно расслабился. — Нет, уже нормально. Может, показалось? Ну ты и напугал меня! А чего этот придурок так бросился от тебя? Впрочем, понимаю. Если уж я рядом напугался, то он, глянув в твои глаза… Так что, ты и правда экстрасенс?
— Правда. Снимаю порчу.
— А с меня можешь снять? — заинтересовался Профессор. — В тюрьме скучно, все какое-то развлечение…
— А на тебе нет порчи. Не вижу. А вот на многих тут — висит. Только снимать с них не хочу — с какой стати?
— Интересно! — опять восхитился мужчина. — А в нашей семье есть порча у кого-нибудь? Эй, мужики, айда сюда — Колдун сейчас порчу снимать будет с вас!
Мужчины, принадлежавшие к нашей «семье», зашевелились и собрались на шконке Профессора.
— Сейчас Колдун посмотрит и определит, есть ли на вас порча. Давай, парень!
— На двух. Вот на нем, — я указал рукой на полненького мужчину в очках, у которого на пояснице сидел здоровенный «слизняк», — и вот на нем. — Я показал на высокого, с интеллигентным лицом худощавого мужика, даже здесь умудрявшегося сохранять вид, как будто он только что вышел из салона красоты. На нем «слизняк» сидел на животе, подумалось — или рак начинается, или язва.
— И где у них порча? Что болит? — У Профессора от удовольствия сверкали глаза — такое развлечение, и все бесплатно! — Можешь сказать?
— Вот у него, скорее всего, сильные боли в пояснице, а вот у него — или желудок больной, или кишки.
— Ну-ка, ну-ка… Он правильно говорит, парни?
Аферисты-мошенники ошеломленно покачали головами — да, верно.
— А снять порчу можешь? Для своих корешков? — Профессор внимательно смотрел мне в глаза. — Реально можешь?
— Могу. Сейчас сниму. Идите сюда.
Мужчины, на лицах которых застыло недоверчивое выражение, встали с мест и подошли ко мне. Я легко коснулся «слизней» рукой, они лопнули как обычно и исчезли.
— Все. Порча снята.
— И что, вот так, махнул рукой, и все? — разочарованно протянул Профессор. — Я-то думал, что-то более зрелищное будет!
— Я что, должен был бить в бубен, скакать полчаса орангутаном и потом только объявить, что порча снята? — Меня разобрал смех, и я тихонько засмеялся, поддержанный Профессором и своими «соратниками».
— Ну да, что-то вроде этого! Вообще, когда выйдем, и ты снова начнешь свою аферу, приходи ко мне за консультацией — ты совершенно не умеешь подавать свое дело в нужном ракурсе! Где длинные патлы, где демонические причиндалы вроде хрустальных шаров и магических метелок? Ну какой уважающий себя бизнесмен отвалит тебе приличный кус? Так и будешь кусочничать со своей мамашей! Эх, молодежь, учить вас и учить! А как они почувствуют, что порча снята?
— А они уже почувствовали, не правда ли? — спросил я полеченных мужчин. — Поясница не болит, живот тоже, да?
