– Говорю, он хороший парень, хоть и недотепа.
Мы немного помолчали, глядя на дорогу. Максим продолжал злиться и даже покусывал нижнюю губу, что намекало на крайнюю озабоченность.
– С тобой захотят поговорить в милиции, – наконец сказал он и добавил раздраженно: – Придется задержаться здесь на пару дней…
– Что ж, – пожала я плечами. – А сейчас дай мне, пожалуйста, немного вздремнуть, я всю ночь не спала на этой дурацкой горе и стучала зубами от страха.
Я погладила Ромео, лежащего на моих коленях, и прикрыла глаза, хотя спать мне совершенно не хотелось. Пес глухо ворчал, не желая простить мне недавнюю клевету, а я думала о Сереже. Сможет ли он узнать, кто его так подло подставил? Сережа совсем один… у него нет даже собаки. Наверное, я могла бы что-то для него сделать… Чепуха, вся эта история меня совершенно не касается, и я рада, что она наконец-то закончилась… вряд ли мы еще встретимся… Надо бы узнать, в какой больнице Гриша, и навестить его. В конце концов это просто визит вежливости…
– Я хотела бы заехать к Грише, – сказала я Максиму, а он поморщился.
– К нему никого не пускают, кроме милиции. Я пытался прорваться, чтоб узнать о тебе, но не смог…
Ну уж если Максим не смог… И тут меня словно током ударило: раненый Гриша успел сказать: «Передай Сереге…» Что передать? И еще, кажется, впервые он назвал его Серегой, а не Трофимом. Может, Гриша решил, что в него стрелял Сергей? Чепуха, тогда логичнее просто сказать: это Серега. А он сказал: «Передай и еще…» Господи, как я сразу не догадалась: он ведь показал на лоб, провел пальцем поперек лба, потому что уже не мог говорить и показал… шрам… точно, шрам. У психа из брошенного дома был шрам на лбу, и к нам той ночью точно наведался он. Шрам, вот что хотел мне сказать Гриша, и это почему-то очень важно для Сергея. Может быть, жизненно важно.
Я выглянула в окно, ближайший указатель сообщил, что до Новороссийска осталось пятнадцать километров. Впереди был поселок, я увидела кафе и попросила:
– Остановите, пожалуйста, мне надо в туалет.
Максим вышел первым, помог выйти мне, а потом направился за бутылкой пепси к девушке, торговавшей тут же, у дороги, а я, сунув голову в машину, поцеловала Ромео и шепнула ему в ухо:
– Извини, друг.
Пес вздохнул и посмотрел на меня печально, точно хотел сказать, мол, все понимаю, а я заспешила в кафе.
– У вас есть другой выход? – спросила я официантку.
– Есть, – недоверчиво ответила она.
– Вон те типы ко мне пристали, – решила я пожаловаться, ткнула пальцем в окно и через минуту, выскочив на улицу с другой стороны, бросилась бежать. Главное, не попасть на глаза Максиму.
Я благополучно обогнула поселок и вскоре вышла на дорогу. Здесь мне сразу же повезло: владелец первых «Жигулей», которые соизволили остановиться, как раз направлялся в Озерное. Я устроилась сзади и зорко посматривала по сторонам, опасаясь, что не успею заметить машину мужа, однако до поселка мы добрались без приключений. Возле первого дома я вышла и сразу же зашагала к виноградникам.
В прошлый раз мы были здесь ночью, и все же я надеялась найти дорогу. Хутор, гараж и машина Жженого в нем. Машину я разглядела сквозь щель в воротах. Надо же, до сих пор не свистнули, вот ведь пустынное место… Теперь, главное, тропинка. Ее я тоже нашла сразу и начала подниматься в гору. Днем это гораздо легче, чем ночью, направление я приблизительно знаю, и Сережину стоянку, безусловно, найду.
Я почти бежала и при этом лихорадочно пыталась свести воедино обрывки сведений. Что-то ведь мелькнуло в моем мозгу, когда Сережа рассказывал о друге, какая-то догадка… вот черт! Я замерла на мгновение, покачала головой, а потом бросилась по тропинке с еще большей прытью.
Дважды я немного поплутала, пришлось подняться на самую вершину, чтобы сориентироваться. Вот она, вилла, подо мной, значит, надо брать левее. Никакой паники, я обязательно выйду на стоянку.
Через полчаса я озиралась, стоя возле шалаша. За несколько минут до этого я уже отчаялась его обнаружить и вдруг, сделав несколько шагов в сторону, оказалась в нужном мне месте. Однако лагерь был пуст. Очень осторожно я спустилась на каменную площадку. И там никого. Я едва не заревела с досады, но тут же посоветовала взять себя в руки. Вернусь к шалашу и оставлю Сереже какой-нибудь знак, чтобы он был в курсе: я рядом и никуда не уехала. Может, стоит покричать его? Нет, опасно… а если он в ближайшее время не появится? Буду разгуливать по пляжу голой, может быть, он обратит внимание на это?
Я шагнула на тропинку под деревьями, и тут чья-то рука легла на мое плечо, а вторая сжала мне рот. Я еще не успела испугаться, как Сергей прошептал:
– Это я.
Он разжал руки, а я повернулась к нему. Не могу сказать с уверенностью, чего я ожидала, но прием меня несколько огорчил. Никаких тебе жарких объятий. Сережа сделал мне знак говорить тише и увлек подальше от тропинки.
– Почему ты вернулась? – спросил он без улыбки.
– Я забыла сказать тебе кое-что очень важное, – затараторила я, чувствуя неловкость, потому что с опозданием сообразила: моего возвращения не ждали. – Скажи, у твоего друга, который погиб, был шрам на лбу?
– А, – изрек он невесело. – Я думал, ты пришла сказать, что любишь меня.
– Нашел время для шуток, – разозлилась я, мысленно вздохнув с облегчением, и повторила настойчивее: – Был или нет?
– Был, конечно. И это не шутки, я имею в виду твое отношение ко мне.
– Не мешай и слушай. Когда его расстреляли в упор, ты видел его мертвым, то есть подходил к нему?
