— Ты накати-налети, друг — дух! — Ты заверти-подхвати, слей двух — Трех? — Сто! — Всех! На окраине — старинный монастырек. Келья Прозревающего. Он средних лет. Сидит в кресле, откинув голову на спинку и закрыв глаза.
Голос невидимого даймона [2]
Видишь ли суть сквозь пятна Мечущихся личин? Слышишь ли голос невнятный Со дна пучин? Прозревающий
Улавливаю, но размывчиво… смутно… взор еще застит мгла… Мнится — в геенне вручают кому-то родившемуся — дар зла. Тонкий, как нить, вздрагивающий голос из глубины
Развенчивай Царство Пред концом! Оскверняй Церковь Бубенцом! Прилепись К клиру Алтаря! Подрывай Веру В трон царя! Во дворцовой зале появляется Августейший в сопровождении хлыстовского «саваофа». Оркестр рассыпается стаей взвизгов. Дамы упархивают за колонны.
— Mon Dieu! Qui est ca? [3] — Mesdames, спокойно… Хитер, как лиса — И в том вся тайна. — Но очи-то! Очи!.. — Ах, не скажите… — О чем он пророчит, Живой небожитель? «Саваоф», поднимая перст, густым окающим говором
Нынче всякий походя Лжет, в бесовской похоти, Будто лишь в Европе ум, Русь же — мрак да опиум. По таким ударить — Значит государить. Августейший
Да, нелегко нам судно вести Между сирен докучных… С голосом царской совести Вы лишь один созвучны. «Саваоф» обводит колдующим взором зал. Дамы показываются из-за колонн.
Одна, приближаясь
Простите неверный шаг… Наш обморок… Наш смешок… Теперь мы, осилив шок, В вас поняли истый шик. Другая, пошатываясь
Какой неимоверный взор!
