– Вроде бы нет. Сестра, говорите? Да не было у Толстяка сестры.
– Уверен?
– Еще как уверен. Вот как раз сестра родила первого, я и говорю Толстяку - я, дескать, теперь дядя. Он так это посмотрел на меня, и говорит: 'А мне вот дядей не стать, Джо. Ни сестер у меня, ни братьев, никакой тебе родни'.
Если загадочная мисс Болтай не была его сестрой, кто же она такая?
– Тогда еще вопрос, Джо. Ты его видел здесь когда-нибудь с дамочкой - примерно такого роста, с такими вот формами?
Я описал рукой в воздухе несколько фигуристых дуг.
– Блондинка, с виду - прямо богиня любви?
Он покачал головой.
– Вообще ни разу не видел его с никакими женщинами. В последнее время он все ходил с каким-то коновалом. А на самом деле, кроме птичек и зверья, по которым он с ума сходил, его вообще ничто не волновало.
Я глотнул спиртного. Во рту словно бомба взорвалась.
– Зверье? Я думал, он с этим завязал.
– Еще чего: пару недель назад он тут сидел с целой стаей сорок, которых учил петь «Вот пирог на диво, как раз для ммм-ммм-ммм».
– Ммм-ммм-ммм?
– Точно. Понятия не имею, для кого.
Я опустил стакан. Спиртное капнуло на стойку, и я увидел, как оно разъедает краску.
– Спасибо, Джо. Здорово помог. - Я протянул ему десятку. - Это тебе за информацию.
И добавил:
– Все сразу не трать.
В моем деле, если не отпустишь иногда что-нибудь подобное, точно спятишь.
Оставался еще один источник информации. Матушка Хаббард. Я нашел телефон-автомат и набрал номер.
– «Буфет Матушки Хаббард»: пироги и фирменный суп. Собственная кухня.
– Это Хорнер, Матушка.
– Джек? Я не могу с тобой говорить, у меня будут неприятности.
– Разве что в память о добрых старых временах, дорогая. За вами должок.
Как- то раз местная шпана налетела на «Буфет», вынесла все подчистую. Я их выследил, и вернул Матушке Хаббард и пироги, и суп.
– Ладно. Только не нравится это мне.
– Вы знаете все, что творится в вашем едальном бизнесе, Матушка. Что может значить, когда тебе подают пирог, а в нем - сорок семь дрессированных сорок?
Послышался долгий протяжный свист.
– Ты что, не знаешь?
– Знал бы - не спрашивал.
– В следующий раз проглядывай светскую хронику в газетах, золотко. Господи, во что же ты влез?
– Да ладно, Матушка, колитесь.
– В общем, именно такое блюдо подали королю пару недель назад… Джек? Ты меня слушаешь?
– Слушаю, Матушка, - тихо ответил я. - Просто многое вдруг начало проясняться.
Похоже, Джек Хорнер - милый мальчик - наконец засунул пальчик в нужный пирог.
С неба размеренно падал холодный дождь. Я вызвал такси.
Через четверть часа оно вынырнуло из темноты.
– Что так долго?
– Напишите жалобу в совет по туризму.
Я уселся на заднее сиденье, поднял окно и закурил.
И поехал к королеве.
Калитка в ограде, за которую посетителей дворца не пускали, была заперта. Я, однако, к посетителям себя не относил, а вскрыть замок не составило особого труда. А вот дверь с нарисованным на ней большим красным ромбом заперта не была, так что я постучался и сразу вошел.
Дама бубен была одна. Она стояла перед зеркалом, и держала в одной руке тарелку с пирожными, а другой пудрила нос. Она обернулась, увидела меня, ахнула, и уронила тарелку.
– Привет, величество, - сказал я. - Или удобнее будет обращаться к тебе «Джилл»?
Она по-прежнему потрясно выглядела, даже без блондинистого парика.
– Пошел вон! - прошипела она.
– Это вряд ли, лапочка. - Я сел на кровать. - Давай-ка я тебе кое-что расскажу.
– Давай.
За спиной она нашарила потайную кнопку тревоги. Я ей не мешал. Я перерезал провода в коридоре - в моем деле осторожность не бывает чрезмерной.
– Давай-ка я тебе кое-что расскажу.
– Ты уже это говорил.
– Мне решать, что говорить, сударыня.
Я закурил, и тонкая голубоватая струйка дыма поднялась к небесам. Если интуиция меня подвела, я отправлюсь следом. Я, однако, привык доверять своей интуиции.
– Для начала скажем так: Болтай, он же Толстяк, не был твоим братом. Он даже не был тебе другом. Более того, он тебя шантажировал. Он знал про твой нос.
Лицо у нее стало белее, чем иные из мертвецов, с которыми порой приходится сталкиваться в моем деле.
– Понимаешь, я Толстяка знал много лет. И много лет он неплохо зарабатывал, натаскивая зверей и птиц делать всякие неприглядные вещи. Это навело меня на мысль… Не так давно был у меня клиент, который так и не объявился, поскольку его пришили раньше. Доктор Фостер из Глостера, пластический хирург. По официальной версии, он просто промок до нитки, сел поближе к камину и растаял. Предположим, однако, что его убили, чтобы он не смог что-то рассказать. Складываем два плюс два, берем банк. Я воспроизвел картину преступления, и сейчас все тебе расскажу. Ты была в саду - скажем, вешала белье - как вдруг прилетела сорока, натасканная Болтаем, и отщипнула тебе нос. И вот ты стоишь в саду, закрываешь лицо рукой, к тебе подходит Толстяк, и делает тебе предложение, от которого ты не можешь отказаться. К примеру, предлагает познакомить тебя с хирургом, который сделает тебе нос лучше прежнего, не бесплатно, разумеется. И никто ничего не узнает. Пока все правильно, так ведь?
Она молча кивнула, потом, когда к ней вернулся голос, пробормотала:
– В целом, да. Только после нападения я побежала в спальню и стала есть хлеб с вареньем. Там он меня и нашел.
– По крайней мере, честно.
На ее лицо медленно набегал румянец.
– Значит, Фостер сделал тебе операцию, и никто ничего не пронюхал. А потом Болтай заявил, что в операционной сделал несколько снимков. И тебе надо было от него избавиться. Через пару дней ты выходишь погулять в дворцовый парк. Шалтай сидит на стене, спиной к тебе, смотрит куда-то вдаль. Не помня себя, ты его столкнула. И Шалтай Болтай свалился вниз. А вот потом у тебя начались проблемы. Подозревать тебя в убийстве, конечно, никто не будет, но где же снимки? У Фостера их не было, хотя он почуял недоброе, и с ним тоже пришлось расправиться - прежде, чем он увидится со мной. Но ты не знала, что именно он успел мне рассказать, снимков ты так и не нашла, и наняла меня, чтобы их вернуть. И вот в
