девушку невольно напрячься, и как бы отвечая хозяйке, Ману тревожно заржала. А затем вскинулась на дыбы и затанцевала на задних ногах, словно наткнувшись на невидимую преграду. Соня не удержалась в седле и кубарем покатилась по земле. Едва оправившись, девушка вскочила и выхватила кинжал. За спиной, среди ветвей, кто-то ехидно захихикал. Соня обернулась — никого. Она бросилась в кусты и тут же застонала от резкой боли в лодыжке.
«Ну вот, кажется, мне и пригодится мой знахарский опыт»,— подумала Соня. Ощупав ногу, она с удивлением обнаружила, что все в порядке. Девушка было кинулась к месту, откуда донесся смешок, но мышцы будто свело судорогой, и она стояла, не в силах сделать и шага. Соня беспокойно оглянулась — все дышало покоем, заливисто щебетали птицы, в воздухе разливались сладкие ароматы цветов и меда, а солнечные лучи мягко ласкали кожу. Совсем рядом Ману безмятежно пощипывала траву, от недавнего испуга лошади не осталось и следа, и трудно было поверить, что лишь мгновение назад она, вздыбившись и закусив удила, выбросила хозяйку из седла.
— О, Пресветлые боги! Что за штучки? — прошептала Соня.— Эй, кто здесь? Выходи! — выкрикнула она в пустоту.
— Я выйду, но сначала ты убери оружие,— ответил негромкий старушечий голос.
— Да кто ты такая, чтобы мне указывать? — гневно воскликнула девушка.
— Если ты меня спокойно выслушаешь, то все поймешь. И я думаю, что не откажешь мне в помощи,— прошелестело из-за сомкнутых ветвей.
— В помощи? — хмыкнула Соня — Выходи, и я, может быть, уступлю твоей просьбе.
Соня вложила клинок в ножны, но пальцев с рукояти не убрала. Она настороженно огляделась вокруг, ожидая дальнейших событий. Вот слегка дрогнули ветки, и из-за кустов неторопливо вышла древняя старуха.
— Так кто же ты? И что я могу для тебя сделать? — К Соне вернулась уверенность.— Отвечай — я не причиню тебе вреда. Я не воюю с женщинами столь почтенного возраста. Да и вид у тебя такой, будто ты только что вылезла из кучи прошлогоднего хвороста.
— Что ж, в твои годы люди часто бывают хвастливы и глупы. Но пройдет не так много времени, и ты станешь такой же засохшей веткой, как я, а какой-нибудь юнец станет над тобой так же безнаказанно потешаться,— тихо, без укора, сказала старуха.— Меня зовут Надира,— продолжала она.— Я живу в этом лесу, и лес живет во мне. Так было всегда. И так будет, если ты поможешь мне. Раз в десять лет в этих местах цветет куст орешника и на нем созревают плоды. Эти орехи вы, люди, называете иркала. Они нужны мне. Если я не получу их, то жизнь моя кончится, а вместе со мной погибнет и этот лес. Сама я не могу набрать орехов. Существует одно условие — я должна принять иркала из рук юной непорочной девы.
Соня вспыхнула:
— Ах ты, прошлогодний лист! Видно, с годами тебя глаза стали подводить. Где ты видишь дев непорочных? Я — юноша, и зовут меня…
Надира, не дослушав, засмеялась и махнула рукой. Поднявшийся ветерок скинул капюшон с головы Сони, и по ее плечам рассыпались рыжие локоны.
— Не спорь со мной,— улыбаясь, промолвила старая женщина,— я давно жду, и жду именно тебя. Поверь, ты не случайно оказалась здесь. Случайностей не бывает. Хотя пока ты этого и не понимаешь. Пойдем, я покажу тебе, где растет иркала.
Соня досадливо поморщилась — странная старуха явно заговаривается. Но любопытство, порой толкавшее девушку на необдуманные поступки, брало свое. Она оглянулась и тихо свистнула. Ману тут же подошла, и они отправились вслед за Надирой.
После недолгого пути Соня увидела впереди удивительной красоты куст.
Издали она не поняла, что же необычного было в этом орешнике, но, подойдя ближе, разглядела. Листья на ветках оказались двух цветов: одни темно-зеленые, другие яркие, изумрудные, а в этой пестрой гуще висели крупные, как яблоки, белые колючие плоды.
Позднее Соня узнала, что это только кожура, а сам орех, блестящий, коричневый, спрятан внутри, но сейчас ее крайне удивил необычный вид плодов и листвы.
Надира протянула плетенную из лозы корзинку, и Соня стала собирать туда орехи. Наконец корзина наполнилась, и девушка протянула ее хозяйке.
— Нарви себе тоже,— предложила Надира.— А когда приедешь в город, пойди на базар и продай их. Продай первому же мужчине, который захочет купить их. Только не говори никому, где ты их взяла. Кто знает им цену, тот купит, не торгуясь и не докучая тебе вопросами. Помни, тебе следует сразу же уйти с базара, не задерживаясь.
Не обращая внимания на пристальный взгляд старухи и особо не задумываясь, Соня отстегнула от седла кожаную суму и стала собирать в нее орехи. Набрав полную, Соня оглянулась. Она собиралась расспросить Надиру, что за необыкновенные свойства таят в себе орехи иркала, но с изумлением увидела, что рядом никого нет. Только Ману нетерпеливо потряхивает короткой гривой невдалеке на полянке. Соня с досадой стукнула кулаком по стволу дерева. Она позвала Надиру, но та не откликнулась. Соня направилась к лошади, ловко привязала суму и, вскочив в седло, тронула поводья.
Поняв, что все равно сейчас ей не разгадать тайну плодов иркала, она решила не думать о них совсем, а приехав в город, сделать, как велено.
Солнце уже давно перекатилось через зенит, и Соня стала подумывать об обеде. «Хорошо бы подстрелить птицу или мелкую дичь,— размышляла Соня,— да и зайцы здесь, судя по всему, водятся». Она отпустила поводья, предоставляя Ману выбирать путь, а сама сняла с плеча лук и взяла его на изготовку. Зайца, конечно, так не подстрелишь, но разомлевшую на солнце горлицу может и удастся. Вдруг Соне показалось, что в привычном лесном гомоне появился какой-то новый, посторонний звук. Она коротким свистом остановила лошадь и прислушалась.
— Слушай, Ману, — прошептала Соня — Может, это Надира опять ищет встречи с нами? Вспомнила старуха, что ничего не рассказала про орехи, да и решила исправить ошибку.
Соня пригнулась к лошадиной шее, напряженно вслушиваясь. Совсем рядом раздался тонкий, всхлипывающий звук, словно где-то неподалеку, в подлеске, плакал ребенок.
— Тихо! — шепнула всадница прямо в ухо лошади.
Ману, поняв, что от нее требуется, осторожно двинулась вперед. Соня руками отводила ветки, опять закинув лук на плечо. Капюшон упал, но девушка лишь встряхнула головой, откидывая назад волосы. Детские рыдания становились все громче. Сквозь листву Соня разглядела небольшую полянку. В центре ее, у обструганного столба, с заведенными назад связанными руками сидела и плакала девочка. Соня затаилась, выжидая, что будет дальше. Велев Ману стоять на месте, она осторожно обошла поляну кругом. Никого. Не выходя из-под ветвей на открытое пространство, девушка негромко окликнула ребенка:
— Эй ты, прекрати реветь!
Девочка сразу умолкла и сжалась в комочек, словно от удара.
— Кто тебя бросил здесь связанную? — уже мягче спросила Соня, не переставая настороженно оглядываться.
— Меня привели сюда и оставили мои односельчане,— вновь всхлипнула девочка.
— Зачем? — спросила Соня.— Отвечай скорее и скажи: кто за тобой должен прийти?
— Я не знаю, кто за мной должен прийти и когда,— испуганно отвечала малышка,— Может быть, это ты?
Это предположение удивило и рассмешило Соню. Она медленно вышла из кустов, держа в руках обнаженный кинжал, и подошла к столбу. Худенькая девочка в страхе опустила лицо на колени и тихонько заскулила. Потом приподняла голову и с робкой мольбой взглянула на Соню. А та, поняв, что здесь никого больше нет, решительно подошла к пленнице, но развязывать путы не стала.
— Хватит реветь! — строго приказала она.— Рассказывай все быстро, коротко и по порядку.
Несмотря на жесткий тон, девочка уловила в голосе незнакомки сочувствие, и это слегка приободрило ее.
— Я живу здесь неподалеку, у излучины реки Баррот,— запинаясь, промолвила пленница,— и уже много лет на нашей деревне лежит проклятие богов. Я не знаю, за какие проступки мои односельчане навлекли на себя высший гнев, но каждый год, когда зацветает акант, взрослые выбирают одного ребенка из тех, кому только исполнилось десять зим, и приводят сюда. А в этом году только мне исполнилось
