золотистого оттенка.
— Ваш платок зацепился за гвоздь, — предупредил он чуть хриплым голосом с явно иностранным акцентом, который звучал бы очаровательно, даже если бы он просто читал вслух телефонную книгу.
Эшли взглянула вниз, освободила платок и сказала:
— Спасибо.
Спустившись с забора, она повернулась к нему лицом. Они всего-то лишь смотрели друг на друга и обменялись самыми обычными словами, и тем не менее происходило нечто колдовское, ей непонятное, но вызывающее у нее желание узнать больше, гораздо больше об этом удивительном незнакомце.
— Я понимаю, что эта площадка зарезервирована для участников гонок, — проговорила Эшли, желая знать, когда же наконец ее сердце забьется вновь, — и сожалею, что вторглась на частную территорию. Но я вышла с трибуны через пожарный выход и не могла вернуться в ту дверь. Вот я и подумала, что, перебравшись через забор, попаду к входу и куплю в автомате шоколад. Саймон должен был угостить меня ленчем час назад, — продолжала она болтать, не в силах остановиться, — но он, похоже, забыл обо мне, а я голодна и…
— Вы, должно быть, Эшли. Саймон говорил, что вы приедете сегодня. — Удивительный незнакомец протянул ей руку для рукопожатия. — Я Витор д'Аркош.
— Рада познакомиться с вами.
Его рукопожатие было крепким, а улыбке теплой, но она почувствовала почти неуловимую перемену. Испытанное ими взаимное притяжение исчезло. Ее сердце снова заколотилось, Было это или нет? Было волшебство или только иллюзия? Эшли потуже затянула на шее шарф. Может, все дело в ее ощущении забытости, но она, несомненно, испытала душевное потрясение. Не было никакого притяжения. Пристальный взгляд Витора д'Аркоша объяснялся естественным любопытством, вызванным появлением непрошеного гостя, вот и все.
— Я только что видел Саймона. Вместе с инженером он изучает компьютерные распечатки. Так что вы правы — он забыл о вас. — После короткой паузы он добавил: — Я рад этому.
— Почему рады? — возмутилась Эшли.
— Да потому что одним из самых важных качеств гонщика является сосредоточенность. Когда несешься на скорости в двести миль в час, стоит отвлечься на долю секунды — и все. Я собрался позавтракать. Раз уж Саймон занят, позвольте пригласить вас?
— Благодарю, — улыбнулась она.
— Мне нужно переодеться. — Он кивнул в сторону одного из домиков на колесах. — Но долго я не задержусь.
Верный своему слову, Витор д'Аркош вскоре вернулся, облаченный уже в кремовый свитер грубой вязки, синие джинсы и черную кожаную куртку. По пути к ресторану его приветствовали несколько человек, а в зале с низким потолком его останавливали на каждом шагу. Все они не скрывали своего восхищения, но он не важничал. Саймон, возьми это на заметку, подумала Эшли.
— Вы понимаете, что людская молва уже отметила нас как любовников? — спросил Витор, когда они остановились у стола с запусками.
Ее сердце затрепетало.
— Лю-любовников? — удивилась Эшли.
— Селешта может присутствовать на каждом розыгрыше «Гран-при», но… — его темно-карие глаза встретились с ее, — это не помешает сплетникам предположить, что отсюда мы отправимся прямо в постель.
В ее голове пронеслись мириады весьма волнующих видений. Витор д'Аркош в отличной физической форме и — при его зрелой самонадеянности — наверняка окажется великолепным любовником.
— Вы вытаскиваете свою подружку на каждую гонку на «Гран-при»? — поинтересовалась Эшли, внимательно изучая массу жареного мяса, салатов и других закусок.
— Селеште нравится бывать на каждом «Гран-при», — уточнил он. — Лично я предпочел бы, чтобы она больше времени уделяла своей карьере.
— Какой именно?
— Моделирование. Селешта могла бы добиться головокружительного успеха, если бы стремилась к нему. Как и вы.
— Вы знаете, чем я занимаюсь? — удивилась она.
— Я знаю о вас все. — Витор взял себе кусок окорока. — Саймон рассказывал мне о вас восхитительно подробно.
— О! — Она сама не знала, что хотела этим сказать. — Не каждый мужчина одобряет честолюбие женщин, — несколько загадочно заметила Эшли. Когда ее назначили директором, несколько ее коллег- мужчин отнеслись к этому весьма отрицательно.
— Почему бы не одобрить? — спросил он, когда они наполнили свои тарелки и сели за столик. — Я сам честолюбив.
— Все равно, вы меня удивляете. — Она лукаво улыбнулась. — Особенно если иметь в виду, что вы португалец, а большинство из встреченных мною португальцев придерживались консервативного взгляда на роль женщины в жизни.
— Так вы неплохо знаете моих соплеменников? — от удивления у него поднялись брови.
— До двадцати лет я каждый год проводила каникулы в Алгарве, так что мне приходилось беседовать кое с кем из них. — Эшли рассмеялась.
— Вы разговаривали с ними на португальском?
— Sim.
— И все еще говорите на нем?
— Sim, — повторила она, — подзабыла, конечно.
Витор перешел на родной язык.
— Хотите вспомнить его?
Эшли кивнула. Ей нравился португальский язык, и она не отказалась бы освежить его в своей памяти.
— Sim рог favor, — с готовностью откликнулась она.
Они проговорили целую вечность, смешили друг друга, находили общие точки зрения, одним словом, наслаждались обществом друг друга, пока Витор не спохватился, что его ждут на треке.
Из окошка машины Эшли осматривала типичную сельскую местность, залитую лучами сентябрьского солнца. Через несколько минут они с Саймоном подъедут к дому Маргриды д'Аркош, и она опять встретится с Витором. С февраля, когда они болтали на португальском, она дважды виделась с ним. Первый раз — две недели спустя, когда Саймон снова пригласил ее на тренировочные заезды. Второй — в июле, во время розыгрыша в Англии «Гран-при». Обе встречи были краткими и проходили в присутствии посторонних.
Проходили месяцы, а она не забывала его. Напротив, не раз и не два Эшли вдруг отдавала себе отчет, что думает о внешности Витора, о его похожем на мурлыканье акценте, о первых минутах их знакомства. И с того момента, как Саймон сообщил ей о приглашении на ленч, адреналин пел в ее жилах. На ее лице появилась гримаса. Она вела себя как глупенькая школьница. Витору нравилось беседовать с ней, а в остальном она могла его совершенно не интересовать. Да и зачем, если у него была такая — по выражению Саймона — сногсшибательная девушка с копной каштановых волос, стройной фигуркой и оливкового цвета кожей? К тому же сверхпреданная. Вчера, когда они с Селештой вместе следили за розыгрышем «Гран-при» в Португалии, манекенщица жеманничала…
— Я обожаю Витора в его комбинезоне, — хихикнув, сказала она. — Говорят, если бы пламезамедлитель, которым они обрабатывают комбинезоны, расфасовывался в бутылки, он стал бы наипервейшим возбуждающим средством. — Глядя вниз, туда, где на старте стояла машина Витора, Селешта перестала хихикать и надула губы. — Как мне надоел его «пунктик» насчет моей работы. Я уже настроилась пойти к его матери на угощение, а он вдруг узнал, что у меня работа, и не позволил мне отложить ее.
Эшли вдруг сообразила, что дергает ремешок, обхватывающий на талии ее янтарного цвета шелковое платье. Чем ближе она подъезжала к дому Витора д'Аркоша, тем больше волновалась и тем сильнее
