Когда ж морозный мрак засмотрится столица И полночь пропоет, —И рад бы ты уснуть, но — страшная минута! Средь всяких прочих дум —Бессмысленность всех дел, безрадостность уюта Придут тебе на ум.И тихая тоска сожмет так нежно горло: Ни охнуть, ни вздохнуть,Как будто ночь на всё проклятие простерла, Сам дьявол сел на грудь!Ты вскочишь и бежишь на улицы глухие, Но некому помочь:Куда ни повернись — глядит в глаза пустые И провожает — ночь.Там ветер над тобой на сквозняках простонет До бледного утра;Городовой, чтоб не заснуть, отгонит Бродягу от костра…И, наконец, придет желанная усталость, И станет всё равно…Что́? Совесть? Правда? Жизнь? Какая это малость! Ну, разве не смешно?
11 февраля 1914
2Поглядите, вот бессильный,Не умевший жизнь спасти,И она, как дух могильный,Тяжко дремлет взаперти.В голубом морозном сводеТак приплюснут диск больной,Заплевавший всё в природеНестерпимой желтизной.Уходи и ты. ДовольноТы терпел, несчастный друг,От его тоски невольной,От его невольных мук.То, что было, миновалось,Ваш удел на все похож:Сердце к правде порывалось,Но его сломила ложь.
30 декабря 1913
3Всё свершилось по писаньям:Остудился юный пыл,И конец очарованьямПостепенно наступил.Был в чаду, не чуя чада,Утешался мукой ада,Перечислил все слова,Но — болела голова…Долго, жалобно болела,Тело тихо холодело,Пробудился: тридцать лет.Хвать-похвать, — а сердца нет.Сердце — крашеный мертвец.И, когда настал конец,Он нашел весьма банальнойСмерть души своей печальной.
30 декабря 1913
4Когда невзначай в воскресеньеОн душу свою потерял,В сыскное не шел отделенье,Свидетелей он не искал.