А было их, впрочем, не мало:Дворовый щенок голосил,В воротах старуха стояла,И дворник на чай попросил.Когда же он медленно вышел,Подняв воротник, из ворот,Таращил сочувственно с крышиГлазищи обмызганный кот.Ты думаешь, тоже свидетель?Так он и ответит тебе! В такой же гульбе Его добродетель!
30 декабря 1912
5Пристал ко мне нищий дурак,Идет по пятам, как знакомый.«Где деньги твои?» — «Снес в кабак». —«Где сердце?» — «Закинуто в омут».«Чего ж тебе надо?» — «Того,Чтоб стал ты, как я, откровенен,Как я, в униженьи, смиренен,А больше, мой друг, ничего».«Что лезешь ты в сердце чужое?Ступай, проходи, сторонись!» —«Ты думаешь, милый, нас двое?Напрасно: смотри, оглянись…»И правда (ну, задал задачу!)Гляжу — близь меня никого…В карман посмотрел — ничего…Взглянул в свое сердце… и пла́чу.
30 декабря 1913
6День проходил, как всегда:В сумасшествии тихом.Все говорили кругомО болезнях, врачах и лекарствах.О службе рассказывал друг,Другой — о Христе,О газете — четвертый.Два стихотворца (поклонники Пушкина)Книжки прислалиС множеством рифм и размеров.Курсистка прислалаРукопись с тучей эпи́графов(Из Надсона и символистов).После — под звон телефона —Посыльный конверт подавал,Надушённый чужими духами.Розы поставьте на стол —Написано было в записке,И приходилось их ставить на стол…После — собрат по перу,До глаз в бороде утонувший,О причитаньях у южных хорватовРассказывал долго.Критик, громя футуризм,Символизмом шпынял,Заключив реализмом.В кинематографе вечеромЗнатный барон целовался под пальмойС барышней низкого званья,Ее до себя возвышая…Всё было в отменном порядке.От с вечера крепко уснулИ проснулся в другой стране.Ни холод утра,Ни слово друга,Ни дамские розы,Ни манифест футуриста,Ни стихи пушкиньянца,Ни лай собачий,Ни грохот тележный —Ничто, ничтоВ мир возвратить не могло…И что поделаешь, право,Если отменный порядок