Стихотворения и переводы

культур — русской и греческой. Где-то я уже сетовал, что “протокол” перешёл к нам от греков, а вот “эллеферия” — нет. Вздохи об утрате классического образования стали общим местом в этом жанре (вздохов, я имею в виду) и наводят, увы, на мысль об одичании нервообразном в эпоху компьютеров. Лев Толстой обратился к древнему греческому уже к старости своей — так не пора ли… и т. д.

В издательстве “Панорама” вышла в 1997 году книга “Поэты — лауреаты Нобелевской премии”. Не вполне корректно — у каждого переводчика своя манера и “закон” — правильнее было бы сравнивать перевод преимущественно филологический с преимущественно поэтическим — я не стану этого делать, замечу только, что “Асинский царь” Любови Якушевой и “Царь Асини” С.Ильинской — разные произведения, и первое действует на меня с е й ч а с так, что вспоминаю “Лесного царя” моего детства, а второе добросовестно пересказывает содержание подлинника, не покушаясь на ритмические и прочие вольности. Оба произведения полноправно существуют, у обоих должны быть читатели — не должно только быть распри у под-ходов к подлиннику. Высокоуважаемый мною Д.С.Лихачёв делает филологические переводы древних текстов (в “Изборнике” и др.), не менее уважаемый С.С.Аверинцев делает то же самое, но со сдвигом к поэтичности, когда отказывается от буквального перевода, — оба оставляют свободное поле для поэтического перевода, который, как говорил Пастернак, “оставлял бы впечатление жизни”.

Огромное горе постигло Элладу.
Столько раздроблено тел
челюстями земли и воды…
Реки вздулись от жижи кровавой
ради льняных колыханий
ради дрожания бабочки ради лебяжьей пушинки
. . . ради Елены
. . .
“В Платрах не дают тебе спать соловьи”
Заплаканная птица…

Я позволил себе беззаконные купюры — несколько обнажил цитату ради бесспорной поэзии перевода и, надо быть уверенным, подлинника. Рука не может быть безвольной и обвести буквальное:

ради пустой оболочки, ради Елены.

Переводчик не может не спорить с поэтом, чьим душеприказчиком он оказался. Рецензент не может умывать руки при неправедной уступке первого второму. Сама Эллада решительно восстаёт, если красоту, достаточную причину любой драмы вплоть до войны, кто-то сочтёт “пустой оболочкой”. Быть может, в мировой истории всего лишь одна и была война справедливая и мотивированная — Троянская.

… ради льняных колыханий…

Ради этого, собственно, и предприняла труд Люба Якушева. И ей — Царство Небесное переводчице- поэту! — так прекрасно вторит художница Елена Романова, влюблённая в эту поэтическую ткань, в линию и свет — э л л и н с к и е, хочется сказать.

…Везде стихи
как будто крылья ветра в ветре,
догнавшие в одно мгновенье чайку.
Так и не так у нас. У обнажённой женщины
меняется лицо и остаётся
тем же самым. Это знает
тот кто любил…

Замечанье не столь уж важное: одних общественных добродетелей поэту-дипломату-патриоту- мученику недостаточно, чтобы на долгую память увенчала его Нобелевская премия. Нужны ещё крылья в ветре — крылья ветра.

Поэт, как и переводчик, непременно где-нибудь проговаривается — так, что п р о г о в о р к а эта разом освещает самое характерное, иногда тайное, иногда ненужно повторяемое и слабеющее от повторений. Якушева нашла своего поэта, он же, того не зная, но т я н я с ь (нет в молодом языке нашем этой формы) к неизвестному и угадывая, прочил, видимо, себе жизнь в другом языке и угадал-таки “добела раскалённого Ангела”, чистый огонь — причину и своих стихов, и стихов Любови Якушевой. Вот несколько строк, нечаянно портретных:

…и вновь тот человек
в отметинах тропических укусов
брал свои чёрные очки как будто собирался работать
с кислородом и огнём
и виновато говорил, обдумывая тщательно слова:
“Ангелы так белы, словно раскалены добела — и может
не выдержать глаз такой белизны;
если хочешь на них смотреть, ты должен стать камнем… ”

и далее — прихотливые условия и предложенья, уводящие от уже сказанного. А сказано — главное. Если угодно — в продолжение великих стихов

По небу полуночи Ангел летел…

Стихов о з в у к а х н е б е с, не заменимых скушными песнями земли. В с т и х а х Я к у ш е в о й э т и з в у к и с л ы ш н ы и о б р а з у ю т с в о ю м е л о д и ю.

Было бы правомерно с переводами сравнивать подлинные стихи уже самой переводчицы, но мы окружили себя оградою минимумов, нам вечно не хватает “размеров статьи”, мы украли у самих себя пространство далёких ассоциаций, привыкнув к разнообразным “хрущёвкам” и ютясь на 6 сотках, собственноручно себе отмеренных. Поэтому — ещё несколько попыток сказать о поэзии якушевских переводов — и точка. Их лучшее состояние — ничейность. Да, того-то перевёл тот-то. Но перевод заблудился на пути от оригинала к другому оригиналу. Тут его настигают формулировки от “фантазии” до “отсебятины” — и бесполезно что-либо оспаривать. Да, да, десять раз да, и все правы. А стихи — ничьи, и хорошо им…

Сейчас,