XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России

из нас в будущем мог гордиться не только прошлым, но и настоящим'.

Академик Жорес Алферов: ФАНТАСТИКА В ЗЕРКАЛЕ НАУКИ

'Честь и слава тому, кто употребляет избыток своего достояния на оживление полезных трудов, на усовершенствование отечественной словесности, на доставление пособий тем, которые посвящают себя постоянным усилиям и скромной славе учености', — академик Г.А. Месяц произнес эти слова, сказанные в начале XIX века графом С.С. Уваровым, который как президент Российской академии наук вручал первые Демидовские премии. Геннадий Андреевич не случайно напомнил о давних событиях: тем самым он подчеркивал преемственность науки, ее традиции отмечать высшими премиями своих верных служителей.

В последний год уходящего тысячелетия среди лауреатов оказался и академик Жорес Иванович Алферов. И произошло это закономерно, так как он принадлежит к той плеяде ученых, которые добились высочайших успехов в своей отрасли науки. Впрочем, в дипломе лауреата так и сказано: 'За выдающийся вклад в развитие физики полупроводников и квантовой полупроводниковой электроники'.

Бессмысленно расспрашивать академика о его конкретных работах — для непосвященного они сразу же превращаются в нагромождение расчетов, построение сложных кривых и массу абстрактных понятий, понятных только специалисту высшей квалификации. Тут не только добротного среднего образования не хватает, но подчас даже и высшего. А потому я поначалу задал вопрос ученому довольно общий, мол, не мог бы он представить, какие наиболее интересные достижения науки нас ждут в XXI веке?

Жорес Иванович ответил:

— Фантастика лучше удается писателям. Как только мы об этом говорим, то первое имя, которое приходит в голову, Жюль Верн. И подобное вполне объяснимо, так как специалисты связаны неким грузом знаний, и очень трудно свободно фантазировать. Есть такая шутка. Однажды Эйнштейна спросили: 'Как делаются великие открытия?' Он ответил: 'Очень просто! Все знают, что Нечто сделать невозможно, но обязательно находится один человек, который этого не знает… Вот он и делает это открытие!' Поэтому, чтобы говорить о том, что будет в XXI столетии, нужно посмотреть, что произошло в XX.

— И это возможно?

— Объективным быть трудно. Однако необходимо оценивать происходящее, чтобы выверять свой путь… Одно из самых больших моих достижений последнего времени (и я его оцениваю подчас даже выше, чем те исследования, которые я веду в своей области — в физике полупроводниковых гетеро-структур) — я считаю завершение строительства научно-образовательного центра физико-технического института. Физтех является уникальным научным центром — это первый физический исследовательский институт в нашей стране, появившийся в Советской России сразу после революции в 1918 году. Его создатель Абрам Федорович Иоффе прекрасно понимал связь науки и образования. И теперь мы продолжаем эти традиции.

— По-моему, не только он! Но, тем не менее, все выдающиеся наши физики XX века неизменно называли его Учителем!

— В этом году мы празднуем 275-летие Российской академии наук. И на всех торжествах я напоминаю о 'триаде' Петра Первого. Он создал Академию, при ней Университет, а при нем — гимназию! Его завет — соединение знаний с наукой — для великих ученых нашей Родины всегда был главным. Тот же Абрам Федорович Иоффе в начале XX века понимал значение физики как основы технологии, а следовательно, нужна была новая система подготовки исследователей: с одной стороны, им необходимы глубокие знания как физики, так и математики, а с другой — умение использовать их в инженерном деле. И академик Иоффе уже в 1919 году создает на физтехе физико-механический факультет — первый инженерно-физический факультет в нашей стране и один из первых в мире. Развивая эти традиции, в 1987 году мы создали физико-технический лицей. Я постоянно встречаюсь с ребятами, рассказываю им о наших последних работах. Следующая ступенька: это факультет в политехническом институте. Таким образом, 'триада', отражающая непрерывность образования, у нас действует. И она помогает нам сегодня сохранять молодые научные силы. Я говорю, что происходит 'инфицирование молодежи наукой'. Очень много лет мы хотели построить дом, в котором наши школьники, наши студенты, наши ученые учились бы и работали вместе. Мечту эту удалось реализовать, и за три года — с 1996 по 1999 — мы построили Дворец науки для молодежи. Там есть и спортивные залы, и аудитории, и библиотека, и лаборатории. А совсем недавно мы начали цикл лекций под общим названием 'Прощание с XX веком', и молодые люди могут встретиться с выдающимися людьми, которые могут в короткой лекции рассказать о сложнейших проблемах нашего времени. Я думаю, вы, Владимир Степанович, не возражаете, что мы использовали название вашей книги?

— Напротив, польщен — книга ведь о судьбе науки и ученых в России!

— Но судьба сложная и нелегкая… Конечно, XX век — это век социальных потрясений, революций, трагических событий в нашей стране. Лимит революций и тяжелейших войн мы перевыполнили… И, тем не менее, XX век можно назвать веком физики, и в этом закладывается большая доля оптимизма. На рубеже XIX и XX столетий были заложены первые идеи квантовой физики. Крупнейшие достижения науки нашего столетия связаны с могучим инструментом познания окружающего мира, которым стала квантовая физики. И поэтому чрезвычайно радостно, что в создание этой науки внесли огромный вклад ученые России. Квантовая физика без работ Ландау, Френкеля, Зельдовича, Басова и Прохорова и многих других наших соотечественников просто немыслима… Наука по своей сути интернациональна, и вклад советских ученых в мировую науку огромен.

— В Советском Союзе наука была символом будущего?

— Были определенные приоритеты. При всех сложностях и противоречиях прошлого наука, тем не менее, развивалась широким фронтом, мы работали практически во всех областях — также, как и в США, у нас был 'непрерывный фронт'. И у нас было то базовое финансирование, которое позволяло решать проблемы и заниматься наукой, причем развитие диктовалось внутренней логикой, а не влиянием 'со стороны', то есть какими-то коммерческими интересами. Для развития науки это очень важно… Ну а сегодняшнее положение науки диктуется не ее состоянием, оно отражает политическое состояние страны и общества. Я не хочу обсуждать очевидное. Приведу лишь несколько цифр. Бюджет СССР в 1990 году в пересчете на доллары составлял около 700 миллиардов. Из них на Российскую Федерацию приходилось чуть больше половины. Бюджет всей науки в СССР был 27 миллиардов долларов, при этом 14 миллиардов — бюджет гражданской науки, а 13 — военной. Весь бюджет 1999 года России 23 миллиарда долларов, то есть меньше, чем бюджет на науку в СССР, или чуть больше, чем бюджет на науку в РСФСР… За эти годы валовой продукт, объемы промышленного производства упали вдвое — это катастрофа, ничего подобного в мирные времена не было ни в одной стране. Экономический кризис не мог не сказаться на науке. Пожалуй, слово 'катастрофа' относится и к ней.

— Будем надеяться, что она не будет развиваться, и постепенно роль науки начнет возрастать. Не так ли?

— Мы вступаем в постиндустриальное, то есть информационное общество. Это стало возможно лишь после открытия транзисторов и лазеров. Они не только способствовали развитию самых разных областей человеческой деятельности в тяжелой и легкой промышленности, в медицине, но и вызвали революцию в информационных технологиях, без которых прогресс цивилизации уже немыслим.

— Но вы говорите лишь о благе науки, однако сколько она уничтожила человеческих жизней в XX веке!

— Люди часто используют открытия ученых не на пользу, а во вред. Но ученые не несут за это ответственности, не несут, потому что политические решения принимают не они. Не Ферми и не Оппенгеймер принимали решение о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, а президент США Трумэн. Ученые создают возможность для развития, скажу более широко: ученые создают будущее человечества.