Попрощался с тётей Мариной и пошёл в аварийную службу.
Диспетчер на телефоне, она же мастер смены, самый молодой мастер в аварийке шестнадцатилетняя Зоя. В диспетчерской кутерьма. Сантехники и электрики отчитываются за выполненные заявки, получают новые. И все шумят, скандалят, требуют материал. Нет среди них мужчин — все мужчины на фронте, город защищают, а спасают и восстанавливают его женщины и подростки.
— Поищите сами, что ж, я за вас буду по развалинам ползать, краны да провода искать, — огрызается уставшая от их назойливости Зоя.
— Я электрик, а не снабженец, — заартачился очкастый паренёк, и голову на бок склонил, и подбородок вверх поднял.
— А я тебе снабженец?! — Упёрлась ладонями в край стола и подалась к нему всем телом Зоя. И твёрдо, отчеканивая каждое слово — Найди материал, восстанови проводку и подай напряжение в квартиры по всему стояку. Всё. Всем — всё. У печки согрелись, чаю попили, заявки получили — быстро по заявкам.
Те без обид и пререканий, быстренько, чтобы не выстуживать диспетчерскую, самим же потом в ней греться, выскочили на улицу. Зоя встала, плотнее прижала за ними дверь, подоткнула под низ двери свёрнутую валиком мешковину. Подбросила дров в буржуйку.
— Горластые, — посочувствовал ей Миша.
— Они ребята и девчонки хорошие, безотказные. Но тяжело им, всё время на морозе, материалов постоянно не хватает. Пусть покричат, надо же им пар как — то выпустить, — и предложила. — Давай, пока спокойно, чаю попьём.
— Попьём. Но можно сначала я позвоню?
— Звони.
По телефону никто не ответил. Зоя налила ему и себе в кружки кипятку, в каждую накапала из пузырька по несколько ароматных, пахнущих смородиной капелек.
— В прошлую смену сантехники водопровод в аптеке восстанавливали, быстро справились. Заведующая аптекой премировала их за хорошую работу, дала каждому по флакончику настойки смородиновых почек, а один, говорит, мастеру за оперативность передайте, — похвалилась удачей Зоя. И мечту высказала. — Вот прогоним фашистов, тогда настоящего чаю попьём с ситным и хлебушка досыта наедимся.
Миша достал из своей торбы серый сухарь, обмакнул кончик в кружку и аккуратненько сгрыз тёплую, увлажнённую часть его.
В Дзержинский район Зоя перебралась летом, а до лета жила на Петроградской стороне. В прошлую зиму работала штукатуром — маляром, но не столько она штукатурила и красила, сколько вместе с комсомольским бытовым отрядом ходила по квартирам, искала кому нужна помощь.
Зайдут в иную квартиру, а там холод, грязь, вши и обречённо смирившийся перед смертью человек, под одеялами и всяким тряпьём лежит, последнего своего часа дожидается. Во всём обличье его обречённость, страх смерти, и взгляд голодный и блестящий из глубоких глазниц, и мольба во взгляде: Не дайте умереть! Спасите!
Поговорят с ним, наколют дров, протопят печку, помоют полы, самого человека вымоют и бельё его от вшей кипятком прожарят. За это время одна из них или вдвоём сходят карточки отоварят и горячий обед из столовой принесут. Глядишь, пришёл человек в себя, ожил и зашевелился, и воля к жизни у него появилась. Ведь в первую очередь умирали те, кто слабел духом.
Некоторых, кто похуже себя чувствовал, в баню под руки водили и даже на санках возили, а была острая нужда и возможность, в стационар устраивали — и поднимали человека.
И не только взрослых находили в квартирах, но одиноких маленьких детей. Папы известно где — на фронте, а мамы у которых на улице от обстрела или бомбёжки погибли, у кого на работу ушли и не вернулись, а у иных вот они, рядом мёртвые лежат. Их тоже отогревали, отмывали, стригли, подкармливали и в детские дома устраивали.
И подростков беспризорных собирали, определяли кого в ремесленное училище, а кого и непосредственно на предприятия, где места были, куда принимали, туда и совали.
Работы было много. Сами истощенные и обессилевшие от голода, Зоя и её товарищи по 12 часов в сутки ходили по промёрзшим, обледенелым загаженным лестницам. Шли и на первый этаж, и на последний, и на мансарду, искали кому нужна помощь. И таких, кого они подняли, отогрели и спасли было не мало, многие тысячи.
Допил чай, снова позвонил. О! Повезло! Ответили сразу. Опять Владимир Семёнович.
— Здравствуйте. Вам Костя привет просил передать.
— Котя, ты?
— Да, я.
— Знаешь на Кирочной дом с высокой аркой? Недалеко от проспекта Чернышевского, высокая такая арка, на несколько этажей….
— Да, знаю.
— Сможешь там быть через полчаса?
— Смогу.
— Подъедем с Борисычем. Всё. До встречи.
Машина запоздала минут на пятнадцать. Миша вышел из арки, задняя дверца открылась и он тотчас оказался на сиденье в объятиях Валерия Борисовича. Едва успел протянуть сидевшему за рулём Владимиру Семёновичу руку, чтобы и с ним поздороваться.
— Ну, здравствуй, Мишенька! Как дела? Как здоровье? Цел? Не сильно голодный? Сейчас накормим, потерпи немного.
Валерий Борисович был рад, обнимал и тискал Мишу. Миша потерпел и немного, и сколько мог, а потом стал уклоняться от объятий.
— Что такое, Мишенька? — Удивился Валерий Борисович.
— Спина болит.
— Застудил? Ударился?
— Ударили.
— Кто? Как произошло?
— Фашисты.
И Миша подробно рассказал о происшедшем возле танкодрома — приманки.
Валерий Борисович услышав, что Мишу после побоев тошнило, тронул Владимира Семёновича за плечо.
— Володя, в ближайшие дни организуй врача, а будет необходимость — комиссию. Пусть хорошенько обследуют. Обязательно.
— Какие проблемы? Организуем.
— Продолжай.
Миша по непонятному для себя внутреннему требованию, опустил ситуацию в лесу, когда явилась ему мама. Рассказал о ночлеге у знакомых Эркки, о ночёвке в стогу, опять же опустив понятно какие подробности, об оружии — за это попадёт, и о прикладывании к фляжке — к делу не относится. Подробно рассказал о переходе линии фронта по тропе и вкратце о том с кем встречался на этой стороне и у кого остановился.
Подъехали к большим железным воротам. На каждой створке по звезде, видимо по красной, но сейчас впотьмах, при очень скудном свете запуржённой луны они были тёмными, почти чёрными. У ворот два красноармейца в тулупах. Рядом с воротами помещение КПП. Значит, воинская часть. Здесь Миша ещё не был.
Не доехав метров пятнадцать да ворот, Владимир Семёнович остановил машину и прошёл на КПП, откуда вскоре вышел с командиром. Тот подозвал солдат, сделал им какое — то, неслышное из машины наставление и жестом дал указание открыть ворота.
— Порядок, — Владимир Семёнович сел за руль.
