Обреченный зверь, корчась на раскаленном песке в разреженном воздухе, прекратил свое жалкое существование на глазах у безучастной толпы, словно напоминая, что отсюда надо убираться, и поскорей.
Двое из экипажа проверяли по спискам каждую группу, а Капитан с первым помощником неторопливо прохаживались по территории городка. В полете все члены экипажа тоже погружались в сон, но лишь после того, как корабль ложился на курс, и в консервацию вводил их сам Капитан. Он оставался последним бодрствующим существом на борту, — роботы не в счет.
На все четыре стороны открывался один и тот же унылый вид: зыбкие гребни барханов под ослепительным небом, бесформенные каменные торосы, полуразвалившиеся строения из металла и пластика. Ничто здесь не радовало глаз, на всем были печать и дыхание смерти. Голая и обезвоженная, готовая испустить последний дух, последний живой крик. Земля стала пройденным этапом для того, кто ее топтал и, как казалось ему, благоустраивал…
И только одно привлекало внимание — зеленое пятнышко близ горизонта. Что это? Почему зеленое? Капитану захотелось узнать, и жестом он предложил помощнику следовать за собой.
— Куда мы идем, Капитан?
— Идем… У нас еще есть немного времени. Ты ведь сам попросился в этот рейс, не так ли?
— Да. Я хотел все увидеть своими глазами.
— Вот и смотри. Запоминай.
— Что же тут интересного? Один песок и камень.
— Именно. Вся штука в том, что мы идем по океанскому дну.
— Вы шутите.
— Увы. Это ложе бывшего Атлантического океана. Слыхал? Вот это он и есть.
— Да ну?
— Мало того. Где-то под этой толщей песков покоится древнейший материк — Атлантида. Считается, что здесь родилась цивилизация.
— Тогда это просто забавно. Последний уходит оттуда, где появился первый…
— Тебе этого не понять. Твоя родина не здесь, а уже _там_.
— Моя родина — весь мир, Космос.
— Ошибаешься. Твоя родина там, где ты сделал первые шаги, где жили твои отец и мать. И куда бы ты ни умчался, она всегда с тобой…
— Эмоции, мой Капитан. Мы с вами мужчины.
— Да, конечно…
— Ну, а вы-то?
— Что — я?
— Вы-то свою родину покидаете навсегда. Что у вас от нее останется?
— Память. И сожаление.
— Сожаление, о чем? Об этой пустыне?
— О том, что мы сделали. Как умудрились обратить все в прах.
— Простите, но вы идеалист! Разве у вас был другой выход? Все закономерно, любишь кататься — люби и саночки возить.
— Не знаю, — сказал Капитан. — Возможно, и был выход. Но все это, к сожалению, за пределами жизни одного человека и даже целого поколения. А мы и теперь не научились думать о потомках…
— Уж не хотите ли вы сказать, что такое же будущее ожидает нас там, на Эм-земле?
— Кто знает, кто знает…
— Что же нам делать?
— Я знаю лишь то, чего вам не надо делать.
— Ну входите же, чего застряли?
— Идите вы первый, я боюсь…
— Да не тряситесь вы так, вас не убьют. Раздевайтесь, черт подери, да поживее. Иначе этот робот за вас возьмется. Тогда не обрадуетесь.
— А ч-что он со мной сделает?
— То же, что и с другими, кто не хочет выполнять приказ. Разденет догола своими железными ручками и засунет в капсулу.
— Да? Уж лучше я сам…
— То-то. И веселей, веселей!
— Но все-таки, знаете… Когда я смотрю на эти соты с бывшими людьми… Честное слово, мне кажется, что я в крематории.
— А вы не лишены чувства юмора!
— Напрасно издеваетесь. Ох, напрасно. Сейчас вас самого испекут в этой трубочке, как пирог с начинкой. Обман все это!.. От нас избавляются, мы лишние, никому не нужны!
— Нервишки у вас того… Стыдно.
— Стыдно, говорите? А я не хочу умирать! Слышите! Вот это все — смерть!
— Успокойтесь вы, хлюпик! Мне-то все равно, можете оставаться. Ваше дело.
— Да, остаться… Жить в оболочке, одному, как угодно… Но жить! А вы все будете покойниками, все…
— Ну вот что! Убирайтесь отсюда, живите. Только не действуйте нам на нервы! Не омрачайте этих торжественных долгожданных минут!
— И уйду, немедленно. А вы оставайтесь… Скажите этому дурацкому роботу, пусть уберет руки.
— Эй, отпусти этого психа. Только я скажу ему на прощанье пару слов, объясню кое-что. Так вот, знайте, любезный: через шесть часов Земля будет взорвана. Весь шарик — вдребезги, в пыль! Ясно? Ну и вы, стало быть, за компанию.
— Откуда вы взяли?
— А вы не знали? А что вы вообще знаете? Вот, читайте, висит перед носом. Или вам прочесть? 'К сведению переселенцев'… Так, где это место, ага… 'В научно-прикладных целях…'
— Где, здесь?.. 'Не представляет больше практической ценности… Будет аннигилирована…' Просто глазам не верю. Как это? Почему?
— Так вы уже не уходите? Решили с нами? Умничка.
— Перестаньте. Будто вас это не касается!
— Именно: не касается! Плевать!.. Заберусь в капсулу — и баиньки. Без сновидений. Повезет — проснусь, стану новым, свободным человеком на прекрасной планете. А здесь пусть все провалится в тартарары… В клочья!
— А мне, представьте, жаль.
— Э, бросьте. Лучше берите таблетку, жуйте. Теперь забирайтесь в капсулу. Вот так, рядом, сюда. Ногами вперед.
— Ногами вперед…
— Хорошо-о! А вам не тесно? Вы меня слышите?
— Слышу. Прощайте.
— Э, нет. Всего лишь 'до свиданья'. Надо быть оптимистом… Кстати, как вас зовут?
— Не все ли равно. На этой братской могиле имен не пишут. Номер структурной схемы, и все…
— Ну, ну, не падайте духом. Обойдется… Вас уже клонит ко сну?
— Да.
— Согласитесь, так привольно мы уже давно не спали. Без этих проклятых оболочек, голышом, в приятной атмосфере… Эх, и житуха теперь настанет! Знаете, что я сделаю первым делом? Приму ванну. Прохладную. Даже ледяную. Буду лежать в ней неделю, месяц… Остывать от этой проклятой жары. Потом завалюсь где-нибудь на травке. Вы хоть помните, что это такое? А? Не слышит. Уже спит. Интересно, а сосед справа? Тоже спит. Все спят, один я… Гм! Странно. Почему на меня не действует? Эй, робот, я не засыпаю! Подожди, не включай. Дай еще таблетку. Да подожди, тебе говорят! Слышишь, железная твоя душа! Подожди, не вклю…
— Извините, Капитан, но мне это кажется бессмысленным.
