снова попрут, и я уже не знаю, откуда.
Лейтенант не ошибся, кругом были решётки. И двери толстые, и вообще дом крепкий, срублен на совесть. И числа тридцать шесть нигде не было на виду.
— Отлично, — Николаев вытер лоб рукавицей. — Нужно привести сюда всех жителей. Как угодно, но привести сюда. Времени мало, поверьте на слово.
Жители шли не то чтобы радостно, но слушались. Николаев не слышал, что именно говорил им Смирнов, но люди одевались, пусть и не слишком быстро, и шли в сторону клуба. Сам Николаев ходил вокруг, осматривая окрестности в бинокль. Оптический прицел бластера удобнее, но неизвестно, как на это отреагируют местные жители.
Чудища появились внезапно. Возникли двумя большими группами на обоих концах главной и единственной улицы — и помчались в сторону людей. И случилось то, чего Николаев опасался больше всего — паника. Визг, крики — люди, едва заметив, кто именно бежит по улице, начинали метаться, искать укрытия.
— В клуб! — крикнул Николаев, открывая огонь. — Все в клуб! Быстро!
Человек десять уже были в клубе; оставалось ещё двадцать на улице, и ещё три дома они не успели обойти. Только бы там сидели и не высовывались!
Со стороны Николаева бежало восемь чудищ. Две коротких очереди из бластера уложили их наповал. Использовать диск Николаев боялся: опыта никакого, а дом снёс тем же движением, которое подсмотрел у Марии. И некогда экспериментировать. Хорошо, что они не стреляют, мелькнула мысль. С другой стороны улицы доносилась стрельба — не только сухие щелчки 'Макарова', но и, к удивлению Николаева, гулкие раскаты — кто-то стрелял из ружья. Николаев дал увеличение — мешали мечущиеся люди, но разглядел, что со стороны лейтенанта чудищ куда больше восьми. Удалось направить всех, кто бегал и кричал рядом с ним, в клуб. В клубе тоже нашлись не поддавшиеся страху — они провожали вновь прибывших внутрь. Николаев отбежал в сторону и посмотрел в прицел бластера.
Лейтенанту приходилось туго. Николаев проверил, что со своей стороны никого пока нет, и дал увеличение на прицел — лейтенант отстреливался практически в упор, при этом одной рукой тащил за собой истошно кричащую и дёргающуюся молодую женщину. Одно из чудищ бросилось, увернулось от пуль…
Николаев открыл огонь. Опасно было стрелять, мог попасть в людей, но видел — Смирнов сам может не устоять.
Кто-то вновь выстрелил из ружья, и последнее живое чудище, в момент лишившись головы, рухнуло совсем рядом с лейтенантом.
Николаев посмотрел сквозь прицел, что никого пока нет ни с одной стороны, и помог завести — по сути, втолкнуть — остававшихся на улице людей в клуб.
Минут через пять лейтенант подошёл к клубу. Вместе с ним шёл колоритный бородатый дед с ружьём — чем-то похожий на Петровича — и ещё семеро, включая ту самую женщину. Она ещё рыдала, но уже шла, куда укажут, и не дёргалась.
— Миша, что это… — дед загнул затейливое ругательство. — Что творится?
— Не знаю, дядя Миша, — ответил лейтенант. — На нас напали. Мы с лейтенантом Николаевым будем оборонять клуб, и ждать подкрепления.
Дед выругался ещё раз, затейливее прежнего.
— У вас есть ещё патроны, Михаил… — Николаев подошёл ближе.
— Семёнович. Можно просто Семёныч. Есть, а как же. Двадцать было, ещё шестнадцать осталось. Что это за страховидлы, мать их?
— Мы не знаем, — Николаев махнул рукой лейтенанту, и тот помог отвести последних спасённых, среди которых была и Лукина, в клуб. — Я вызвал подкрепление, а пока будем отбиваться сами. Хотите помочь нам?
— Само собой, — Семёныч приосанился. — Больше тут помогать некому, а подкрепления будете до весны ждать, с нашими дорогами.
— Дядя Миша, — Смирнов возвратился к ним. — Стерегите задний двор. Мы с лейтенантом будем держать улицу. Если кого заметите — сразу стреляйте, и отступайте к нам.
Дед кивнул, и отправился на пост.
— Спасибо за звание лейтенанта, — заметил Николаев. — Я вас не ранил?
— Нет. Одна из этих тварей мне тулуп порвала, но сам цел. Откуда они, не знаете?
— Никто не знает. Будет ещё две волны. Если удастся отбиться — считайте, что мы победили. Все жители в клубе? Никто не пострадал?
— Все, и все целы, — Смирнов вытащил запасную обойму. В ней пули светились ярко-красным светом. — Что за чёрт! Что это значит?
— Зарядите и узнаете, — посоветовал Николаев. — Вам бинокль дать?
— А у вас запасной есть?
— Нет, но есть оптический прицел.
— Давайте, — согласился Смирнов. — Когда будет, как вы сказали, следующая волна?
— Минут через двадцать. Если отобьём две следующие волны, они больше не полезут.
— Откуда знаете?
— Опыт, лейтенант, опыт.
Отбиваться пришлось так основательно, что Николаев, впервые на своей памяти, заменил бластеру батарею — и порадовался лишний раз своей предусмотрительности, когда давеча засунул в кобуру пару новых батареек. Помимо этих, шипастых и зубастых, в следующей волне пришли и другие — похожие на огромных, метра три, обезьян, и тоже с такими же глазами. По счастью, и у них не было оружия, зато какими они были быстрыми!
После второй волны Семёныч остался без боекомплекта и был препровождён внутрь клуба, следить за спокойствием.
— Чёрт, еле отбились, — лейтенант устал, по всему было видно. — Будет ещё одна, говорите? У вас закурить нет?
— Есть, — Николаев отдал всю пачку, сам отказался. — Будет ещё одна. Потом можно будет с чистой совестью ждать сброса, — он посмотрел на часы, — а он будет через сорок семь минут. Лейтенант, вы действительно отправили жену и дочь к тёще?
Смирнов долго смотрел на него, затягиваясь и выпуская дым. Затем опустил взгляд.
— Теперь не уверен, — он снова посмотрел а глаза Николаеву. — Мне последние несколько дней снится один и тот же сон. Как у вас, как будто я попадаю под машину. Спасаю девочку, а меня самого сбивают.
— Вы звонили своим? Говорили с ними об этом сне?
— Нет, мы… — Смирнов почесал в затылке. Почесал бы, кабы не шапка. — Понимаю. То есть я на самом деле попал под машину, как и вы тогда. И что с нами будет теперь, Николаев?
— Как только отобьёмся и дождёмся сброса, — Николаев проверил заряд бластера, — я вам отвечу.
Третья волна почти целиком состояла из 'обезьян'. Под самый конец у Николаева начала истощаться и запасная батарея, оставалось выстрелов двадцать, не более. Просто батарейки есть, они в рюкзаке, но чтобы от них был толк, их нужно было поместить в кобуру, пока бластер был игрушечным. Оставалась надежда, что диском, когда батарея бластера сядет, Николаев не разнесёт тут всё вдребезги пополам.
— Сколько там до этого, как его, сброса? — осведомился Смирнов. Из клуба не доносилось ни криков, ничего — видимо, Семёныч знал своё дело.
— Восемнадцать минут, — Николаев посмотрел на часы. — Если я не ошибаюсь, через две-три минуты случится ещё кое-что. Уже не опасное. Идёмте к ним, в клуб. Скажите им что-нибудь, чтобы успокоить. Что угодно, это уже неважно.
— Всё в порядке, — пояснил Смирнов, когда радостный шум немного утих. — Через час сюда прибудут
