– Но это же знает весь завод, ты что, новенький, что ли? Все наши ракеты без исключения взорвались при старте, других мы не выпускаем и этим гордимся. Мы против войн.
Охранник открыл ворота, я сел в кабину рядом с водителем, и мы выехали с территории завода. Сразу за воротами возле новенького «Мерседеса» последней модели стоял Орлов. Он махнул нам рукой. Водитель притормозил, я вышел из машины и подошел к Орлову. От него пахло коньяком. Мы пожали друг другу руки, и он спросил:
– Ну, как дела?
– Все в порядке, ракета в кузове, под досками.
– Молодец, – похвалил меня Орлов, – а деньги я тебе отдам потом, после запуска ракеты.
Меня это заинтересовало, и я спросил:
– Скажите, а для каких целей вам нужна ракета?
Орлов пристально взглянул в мои глаза и ответил:
– Я решил стать губернатором Ленинградской области, а для этого нужно убрать с дороги старого губернатора, а он на днях прилетает в Петербург на своем самолете.
Орлов, продолжая сверлить меня взглядом, продолжил:
– И я одним ударом уберу его и всю его команду.
Я отвел глаза, а Орлов погладил меня по голове и сказал:
– А тебе я все это рассказываю, потому что мы с тобой работаем теперь в одной команде. А деньги, Шурик, ты получишь послезавтра, я пульну по самолету и привезу тебе получку. По самолетам, кстати, я буду стрелять впервые, по танкам стрелял, по кораблям стрелял, а по самолетам нет. Послезавтра расскажу тебе о своих впечатлениях.
Орлов сел в свою красивую машину и уехал. А я похвалил себя за то, что не рассказал ему об удивительных свойствах ракет с нашего завода. Потом зашел в кафе и выпил залпом двести граммов водки, чтобы забыть об Орлове. Потом я выпил еще двести и еще двести… и только после литра сказал вслух:
Как правило, злой дурак плюет в чужой колодец, добрый дурак плюет в свой, а пьют оба из сточной канавы.
Выхожу в два часа дня на Невский проспект и пять минут ору: «Люди! Ау-у! Где вы! Люди!» Но никто не откликается на мой зов. Существа, похожие на людей, бегут по своим делам, жуют мороженое, пьют лимонад, курят, болтают и смотрят сквозь меня, как будто я человек-невидимка.
Сегодня рядам со мной тормознула черная «Волга», ее водитель спросил: Полковник Сидоров замолчал и закрыл глаза, а я на быстрых уже ногах выскочил из его кабинета и помчался в ближайшее кафе выпить немного водки за удачную отставку.
– Вы – Александр О`Бухарь?
– Я, – ответил я.
– С вами хочет поговорить полковник государственной безопасности Сидоров. Садитесь в машину, я доставлю вас до места.
Я испугался, помня про вывезенную с завода ракету, но в машину все-таки сел. Через двадцать минут на ватных ногах я вошел в кабинет и испуганно застыл перед столом, за которым сидел строгий седой мужчина в сером костюме. Минуты три он молчал, и эти минуты показались мне вечностью, а потом сказал:
– Ну что же, Александр О`Бухарь, наше задание вы выполнили – Орлов подорвался на ракете, которую вы ему подсунули. Он пытался сбить самолет губернатора. Кто хватается за меч, тот от этого меча и погибнет, как говорил Заратустра. А вас за эту услугу мы наградим путевкой в сибирский санаторий строгого режима, посидите там три годика и поумнеете. Ха-ха-ха! – Полковник Сидоров радостно засмеялся и продолжил: – Шучу, шучу, молодой человек, вы побледнели так сильно, что я тревожусь за ваше сердце. Успокойтесь, вы были пешкой в нашей игре, но эта пешка превратилась в ферзя, который выиграл партию. Вас мы награждаем свободой и увольняем с нашей службы.
У меня наконец прорезался голос, и я спросил:
– А о какой службе вы говорите, ведь я у вас еще не служил?
Полковник Сидоров ответил:
– А вот здесь вы ошибаетесь, формально, на бумаге, вы у нас не служили, а на деле служили, потому что выполнили задание капитана Федькина, который сейчас в запое, прошу прощения, на больничном, и выполнили на отлично, но вы наворотили столько ошибок, что речи о вашей дальнейшей службе у нас быть не может, а поэтому с сегодняшнего дня считаю вас уволенным в запас. Можете идти.
Лето – это шесть раз по пятнадцать суток.
«Ты – девушка моей мечты, я очарован тобой… когда я обнимаю тебя – жизнь кажется прекрасной», – признавался я милиционеру, который тащил меня, пьяного, в пикет милиции.
Каждый день мне приходится выбирать, кем я буду: мерзавцем или нормальным человеком, или сереньким ничтожеством.
Комар носа не подточит, если предварительно ему (комару) оторвать нос.
Женщина, своими размерами не уступающая слонихе, в пышной белой юбке, ведет по тротуару на длинном поводке маленького мужчину, одетого в черный смокинг. Мужчина напоминает пингвина. Он иронично улыбается. Курит сигарету. Женщина мрачна. Пьет квас из двухлитровой бутылки, зажатой в огромном кулаке. Иду за ними и думаю, что в жизни нет гармонии. И вдруг навстречу – шикарный брюнет в сопровождении черного пуделя /или пудель в сопровождении брюнета/. У брюнета – кудрявая борода до груди и кудрявые пышные волосы до плеч. У пуделя точно такие же кудряшки от макушки головы до пояса. Они смахивают на братьев. У обоих черные блестящие глаза, довольная улыбка и исключительно холеный вид. Они обожают друг друга и, несомненно, радуются жизни. Все же гармония существует, слава богу.
Посоветовал одной знакомой женщине: «Если у тебя испортилось настроение и тебе хочется искусать всех встречных, то возьми в зубы деревянную полочку, прикуси ее, и тебе станет легче». И с тех пор женщина не выпускает изо рта палку.
Я живу на полную катушку. Сплю в сутки всего по шесть часов, и мне этого хватает. Встаю в пять утра, полчаса делаю энергичную зарядку, ем яичницу с луком и ветчиной, разбавляю чаем и к семи бегу-еду-бегу на работу. С семи до пятнадцати работаю, как могу, и в работу входит: игра в настольный теннис, в перерывах – чтение художественной литературы (на заводе оказалась хорошая библиотека, и периоды простоя я заполняю чтением), в десять – скромный обед, состоящий, как правило, из какой-нибудь каши, овощей и мяса, а потом в течение часа – игра в шахматы; после обеда начинается игра в бильярд, иногда меня отрывают от дела, и я бегу забить в каком-нибудь цехе десяток-другой гвоздей, но на это уходит пятнадцать-двадцать минут, после чего игра в бильярд продолжается. В пятнадцать часов я, промывшийся в душе, переодетый в чистое гражданское белье, отдохнувший и хорошо размявший свои мышцы и мозги, выхожу с завода и еду к Люсе, если Маринка на работе, а после Люси еду к Диане, а когда Маринка дома, я вначале еду к Диане, а потом к Маринке. Женщинам друг о друге я почти ничего не рассказываю. Диана знает, что у меня есть Маринка, но ничего не знает о Люсе, Люся тоже знает, что у меня есть Маринка, и ничего не знает в Диане, а Маринка не знает ни о Люсе, ни о Диане, потому что излишне ревнива, и я у нее – «единственный и неповторимый». И получается, что я каждый день трахаюсь с двумя хорошенькими женщинами (по очереди, конечно), и семя во мне не иссякает, я довольно бурно кончаю два раза в сутки, а потом, освобожденный от лишних эмоций, сажусь за стол и пишу две страницы романа (на большее меня не хватает). Говорят, некоторые писатели пишут до двадцати страниц в сутки, но они гиганты, а я обычный средний мужчина с соответствующими запросами и возможностями. И засыпаю я мгновенно. Ложусь в двадцать три, закрываю глаза, и следующее мое ощущение – это звонок будильника в пять утра. И все начинается сначала. И мне очень приятно ощущать, что впереди меня ждет насыщенный до предела день. Поэтому утром я всегда улыбаюсь, поэтому мое хорошее настроение не изменяет мне. Я счастливый мужчина тридцати семи лет, довольный своей жизнью.
Летчики и стюардессы аэрофлота забастовали. Требуют повышения зарплаты. А самолеты продолжают летать.
Заходил в казино (название вылетело из головы). Для смелых там предлагается интересное развлечение: любой желающий, всего за сто долларов, может пройти по канату, натянутому над бассейном, переполненному живыми пираньями. Без шеста – это стоит всего пятьдесят долларов. Обидно, но смелые люди в тот вечер в казино не пришли.
