Сегодня он решил, что удача покидает его. «Ксантос» отправился в путь почти в полдень, и, несмотря на попутный, благоприятный южный ветер, Зидантоса что-то беспокоило.
Обычно судно, отправляющееся из Кипра на север, отплывает с первыми лучами солнца, пересекает узкий пролив открытого моря до скалистого побережья Ликии, а затем ищет бухту, где можно пришвартоваться на ночь. Все моряки предпочитали вытаскивать свои корабли на берег на закате и спать на земле. Весь экипаж «Ксантоаса» не был исключением из этого правила. Это были люди смелые и отважные, когда того требовали обстоятельства, но все теряли друзей или родственников из-за непредсказуемой жестокости морских богов. Они провожали товарищей в путь в хорошую погоду по спокойному морю, чтобы больше никогда их не увидеть. Жестокие бури, незнакомые и опасные берега, пираты и мели губили людей, жизнь которых проходила в Зеленом море.
Когда землюя скрылась из виду, моряки замолчали. Многие гребцы поднялись с нижней палубы, чтобы посмотреть на море. Разговоров было немного. Как и Зидантос, они начали прислушиваться к скрипу досок и движению корабля под ногами. С тревогой смотрели они на небо в поисках малейшей опасности.
Зидантос понимал и разделял их страхи. Гребцы наверняка слышали, как матросы с других суден насмехались над новым кораблем и сулили ему ужасные беды. Они называли его Корабль Смерти. Многие из старых гребцов могли вспомнить другие большие корабли, которые построили и отправили на встречу гибели. Зидантос знал, о чем они думают. С «Ксантосом» сейчас все в порядке, но что будет, когда под ним проплывет Посейдон? Он посмотрел на молчавших моряков и почувствовал гордость. Зидантос никогда не плавал с трусами. Он мог узнать храброго человека и всегда смотрел моряку в глаза, прежде чем его нанять. Эти люди боялись неизвестности, но если разразится буря или появятся пираты, они будут действовать смело и уверенно. Как это было на «Итаке», когда на них напал Электрион. Воспоминания о том дне все еще посещали его, великан вздохнул.
Прилетели белые чайки и закружились над парусом с черной лошадью. Поднялся ветер. Зидантос посмотрел на небо. Осенние месяцы славятся своими внезапными штормами, и немногие торговые суда отваживались заплывать так далеко в это время года.
– Если ветер изменится… – сказал он.
– Два дня назад здесь была буря, – вспомнил Геликаон. – Не похоже, что она скоро вернется.
– Не похоже, но это возможно, – прошептал Зидантос.
– Возьми руль, Вол, – велел ему Геликаон, отходя в сторону. – Ты будешь чувствовать себя уверенней, если корабль будет под твоим присмотром.
– Я буду чувствовать себя спокойней дома, отдыхая на солнышке, – проворчал Зидантос.
– С шестью молодыми дочерьми тебе удается сидеть дома в тишине и спокойствии? – Геликаон покачал головой.
Зидантос успокоился и усмехнулся сквозь зубы.
– Там не бывает тихо, – согласился он, наблюдая за волнением моря. – Корабль идет ровней, чем я думал. Я ожидал большей качки. – Зидантос повернул своей огромной рукой руль. – Однако я был бы счастлив, если бы мы дождались рассвета завтрашнего дня. Ошибаться нельзя. Это искушает богов.
– Ты – хетт, – заметил Геликаон. – Ты не веришь в наших богов.
– Я никогда этого не говорил! – процедил Зидантос, снова занервничав. – В других странах могут быть разные боги. Мне не хочется обижать никого из них. И тебе не советую. В особенности, когда отправляешься в плавание на новом корабле.
– Ты прав, – согласился юноша, – но наши боги не так беспощадны, как твои. Скажи мне, это – правда, что, когда хеттский царевич умирает, вместе с ним сжигают двадцать воинов, чтобы было кому защитить его в подземном мире?
– Нет, теперь нет. Это древний обычай, – ответил Вол. – Хотя я знаю, что египтяне все еще сжигают рабов вместе с фараонами. – Геликаон покачал головой.
– Что мы за высокомерные люди. Почему раб или воин должен служить своему хозяину после смерти? Какие могут быть на то причины?
– Я не знаю, – вздохнул Зидантос. – У меня никогда не было рабов, и я не хеттский царевич.
Геликаон подошел к поручню и посмотрел вдоль корпуса корабля.
– Ты прав. Корабль идет хорошо. Я должен спросить об этом Халкея. Но сначала я поговорю с людьми. – Геликаон перепрыгнул через три ступеньки на палубу и направился туда, где стояли микенские воины.
Со своего наблюдательного пункта на корме Зидантос не мог слышать их разговора, но прекрасно видел, что старший микенец с ненавистью смотрел на Геликаона. Он твердо стоял на ногах с непроницаемым выражением лица, держась правой рукой за рукоятку короткого меча. Геликаон словно не замечал враждебности этого человека. Зидантос увидел, как он непринужденно болтает с ним. Когда Счастливчик, наконец, направился на нос в поисках Халкея, бородатый микенец бросил ему вслед взгляд, полный гнева.
Зидантос забеспокоился. Он был против, когда два дня назад Геликаон согласился доставить двоих микенцев в Трою.
– Пусть они плывут на «Мирион», – сказал он тогда. – Я заметил, что этот корабль перегружен медью. Он будет передвигаться, как пьяная свинья. Они или замучаются от морской болезни все путешествие, или окажутся на обеде у Посейдона.
– Я построил «Ксантос» для перевозки груза и людей, – возразил Геликаон. – Аргуриос – посол, направляющийся в Трою. Будет невежливо отказать ему в просьбе.
– Невежливо? Мы потопили три микенских корабля. Они ненавидят тебя.
– Пиратских корабля, – поправил его Геликаон. – И ми-кенцы ненавидят почти всех. Это в их природе, – его голубые глаза посветлели, а выражение лица стало решительным. Зидантос хорошо знал этот взгляд, от которого стыла в жилах кровь. Это навеяло ему воспоминания о пролитой крови врагов и смерти, которые лучше оставить в самых дальних уголках памяти.
«Ксантос» плыл вперед. Старый хетт наклонился над рулем. Корабль под ногами не шатался, и он начал думать, что, возможно, Безумец из Милета был прав. Зидантос очень на это надеялся. Вдруг он услышал крик одного из гребцов: «Человек в воде!»
Зидантос посмотрел на море с правого борта. Сначала он ничего не заметил в воде, затем увидел обломок доски, дрейфующий на волнах. За этот обломок доски цеплялся человек.
V Человек из моря
Гершом перестал ощущать разницу между сном и реальностью. Кожа на плечах и руках обгорела и покрылась волдырями. Обеими онемевшими руками он смертельной хваткой держался за обломок доски. Внутренний голос предлагал успокоиться и отдохнуть, но Гершом его не слушал.
Перед глазами несчастного проплывали жуткие картины: птицы с горящими крыльями, человек с посохом, который выскальзывает у него из рук и превращается в кобру; трехголовый лев с обожженным телом. Затем Гершом увидел сотни юношей-камнерезов, которые обрабатывали огромную каменную глыбу. Один за другим они погибали. Юноши медленно тонули в камне, словно в воде. Наконец, все, что мог видеть Гершом, – это руки с растопыренными пальцами, которые, казалось, пытались вырваться из своей каменной гробницы. Его непрерывно преследовали голоса. Один был похож на голос его деда – суровый и беспощадный. Другой принадлежал его матери, умолял Гершома хорошо себя вести. Гершом попытался ответить ей, но потрескавшиеся губы не слушались, а язык присох к небу. Потом он услышал голос маленького брата, который умер прошлой весной: «Иди ко мне, брат. Мне здесь так одиноко».
Раненый и измученный, он уже готов был сдаться, но обломок доски наклонился, и юноша открыл свои налитые кровью глаза. Гершом увидел черную лошадь, плывущую по морю. Затем он почувствовал, как что-то коснулось его тела. Лысый великан с раздвоенной бородой плыл к нему. Гершому он показался знакомым, но вспомнить, откуда он его знает, не смог.
– Он жив! – донесся до него чей-то крик.
– Тащите канат. – Человек обратился к нему. – Ты можешь отпустить доску. Теперь ты в безопасности.
Гершом продолжал держаться за обломок палубы. Голоса соблазняли его уступить смерти. Доска ударилась о борт корабля. Гершом посмотрел на ряд весел у себя над головой. Люди наклонились с борта судна, обвязали веревку вокруг его талии, и он почувствовал, как его поднимают из воды.
