намок толком... У Михалыча сети-то безалаберные, поставить не умеет как следует. Бутылку хлоп – и пошо- о-о-ол!
– Что вы нашли-то?
– А он его рукавицей хвать, и в лодку! – продолжала трещать баба, на обращая внимания на вопрос Евстафьева. – За рыбу принял. А я-то как увидела его улов, аж ахнула! Я же прослышала, что у нас в пляжном домике-то случилось! Ментов понаехало полсотни! Все рыскали по поселку, выспрашивали! Я сделала вид, что меня нет... Что с ними разговаривать! А уж как нашел Михалыч эту штуку, так я и припрятала ее, думаю, на меня еще подумают. А потом прослышала, что творится-то на этом судилище... прямо заедает мужика, стерва! Ну, думаю, помогу и себя не забуду! Я-то все-о-о видела!
– Что видела? – наконец удалось вклиниться Евстафьеву. – Что видела-то?
– Как она в море что-то швыряла... Алиска-то... а потом вот что оказалось.
И она с видом фокусника извлекла из сумки что-то завернутое в непрозрачный продолговатый пакет, а потом вынула из него второй целлофановый пакет. Прозрачный... В нем лежал серебристый и изящный пистолет марки «Смит и Вессон».
На что уж был сдержан Евстафьев, но и он рванулся вперед и буквально впился глазами в «ствол». А Маркин так и вообще подпрыгнул на месте и изумленно пробормотал что-то нечленораздельное.
– Вот так, – удовлетворенно проговорила женщина, увидев, какое впечатление произвела ее улика на адвоката и его брата. – Стоит это того, чтобы две тысячи рубликов?..
– Вы видели собственными глазами, как Смоленцева кинула это в море?
– Нет... это я кинула в море! – с претензией на иронию отозвалась баба и начала скрести свою варикозную ногу. – Приезжайте ко мне на дачу, у меня там полный сарай таких пулеметов... пистолетов. Шучу... шучу.
– Вы не могли бы оставить мне свои данные?
Баба всполошилась:
– Какие данные? Фамилию мою, что ли? Это чтобы меня потом кашалотовские бандиты угрохали вместе с моими детями? Нет, спасибо... я потому и не пошла с этим пистолетом в милицию, что не хотела, чтобы меня там всякие эти старшины выспрашивали фамилие мое да адреса. А потом позвонит им ихний бандит и спросит: а где живет такая-то? И все – капут. Так и бывает... Я в «Бандитском Петербурге» видела, – неожиданно присовокупила она.
– Хорошо, – с выражением ангельского терпения на лице выговорил Евстафьев. – Значит, вы не можете дать показания в суде?
– Нет, нет, нет! Только не говорите мне, что я вот таким образом покрываю преступников. Я грамотная и пуганая. Недавно вот прочитала книгу, – с той же значительной миной, что и во время произнесения фразы про «Бандитский Петербург», сказала она. – Марина Серова написала. Про какого-то Хамелеона.
И она пустилась в описание сюжета, в котором некий губернатор Толстиков приставил к своему брату, алкоголику и клептоману, личную няньку-телохранителя – и что из этого вышло.
Евстафьев не слушал ее – он рассматривал пистолет, который таким чудесным образом попал к нему накануне, быть может, решающего дня заседания. Потом он перевел подозрительный взгляд на продолжающую вещать бабу и произнес:
– Вы поедете с нами.
– Ку-у-уда?
– На экспертизу.
– Это трупы, что ль, смотреть? – перепугалась женщина. – Н-нет... на это я несогласная.
– Какие еще трупы? – с досадой проговорил Павел. – Мы повезем на экспертизу этот пистолет, потом вы расскажете все, что о нем знаете и при каких обстоятельствах вы его нашли, и все! Подписываться вам необязательно, если вы уж непременно хотите сохранить анонимность.
– Что сохранить?
– Ано... а, ну это и не важно. Вы не трогали пистолета руками?
– Что же я, совсем дура?
– Прекрасно? А этот ваш... Михалыч?
– Ну этот хоть и дурак, особенно когда напьется, но в тот раз был в рукавицах. Он всегда на рыбалку рукавицы берет: руки по утрам мерзнут. А на эту вашу экспертизу не поеду. Я все сказала. Давайте деньги, и я пошла. А нет – так я вообще ничего говорить не буду, и...
Баба осеклась и надулась, очевидно, сочтя, что своей чрезмерной откровенностью сама загнала себя в угол.
Евстафьев пристально посмотрел на то, как дрожали ее красные руки, и, открыв бумажник, положил перед женщиной четыре бумажки по пятьсот рублей.
– Две тысячи, как договаривались, – сказал он. – Если на нем будут обнаружены отпечатки пальцев Смоленцевой, то добавлю еще столько же? Идет?
– Еще столько же? – растерянно пробормотала женщина, борясь между тревогой за свою безопасность и желанием урвать побольше для себя и детей. – Еще столько же... – Она медленно всунула ноги в туфли и вдруг, оттолкнув Славу, решительно зашагала в прихожую:
– Нет, не идет! Знаю я вас... наобещаете, а потом найдут меня где-нибудь в овраге! Нет уж!
– А ну, стой! – рявкнул было Мосек, но Евстафьев махнул рукой: пусть идет.
Хлопнула входная дверь: странная посетительница покинула квартиру Маркина.
– Что, думаешь, котовская подстава? – проговорил Славик. – Так, да?
– Зачем? Котов тут вовсе ни при чем, – задумчиво произнес Евстафьев. – Котов тут вовсе ни при чем, помяни мое слово. А дамочка интересная. Записал я ее бред на диктофон, будет что послушать.
– Записал?
– А то как же! А теперь – пора! Некогда долго рассусоливать.
– Куда?
– На экспертизу, – коротко ответил Павел.
Глава 14
Убийца
Как только открылось заседание суда, адвокат Свиридова Павел Евстафьев поднялся со своего места и, поправив рукав пиджака, неспешно начал:
– Уважаемый суд, уважаемые присяжные. За то малое время, что прошло с момента закрытия последнего заседания по рассмотрению дела моего клиента, мною были получены достаточно веские улики, позволяющие мне с большей убедительностью показать, что мой подзащитный искусно опутан сетью ложных мотивов и выдуманных фактов, которые с разной степенью искусности и беззастенчивости приправлены самой циничной ложью, – продолжал он, не обращая ни малейшего внимания на неприязненный гул в зале и на угрожающие выкрики с мест. – Впрочем, последнее свидетельство госпожи Смоленцевой, последние ее показания перекрыли все эти приправы, как кетчуп «Чили» перекрывает вкус всех иных специй, содержащихся в блюде. Иными словами, я хочу вызвать свидетельницу Смоленцеву!
Судья переглянулся со Скляровым, и через минуту в зал вошла Алиса.
Она была почти совершенно без косметики, волосы уложены в аккуратную прическу и заколоты заколкой, отчего – в сочетании со строгим стильным костюмом – она казалась похожей на учительницу элитного колледжа.
Алиса, пройдя между рядами, встала на свидетельское место. Сидящий за решеткой Владимир взглянул на нее с какой-то непередаваемой смесью недоумения и грусти.
– Бесспорно, эти доказательства могут иметь решающее значение в процессе, и потому мне хотелось бы представить их немедленно, пока еще не закончен опрос свидетелей, – продолжил Евстафьев.
– Что это за доказательства?
– Это пистолет, из которого была застрелена Елена Котова, – сделав эффектнейшую паузу – все-таки ему нужно было стать актером! – сказал Евстафьев. – Прошу!
И перед глазами судьи появился тот самый целлофановый пакет со «Смит и Вессоном», который соседка Свиридова по даче накануне принесла адвокату.
Зал загудел. Евстафьев с ловкостью фокусника вынул пистолет при помощи тряпочки и подал судье.
