фамильярностью – как это кто-то кроме хозяев посмел их звать? – надрывались от лая. А потом и все собаки решили дружно отреагировать на неположенный в такое время шум, и нас сопровождал та-а-кой собачий хор, что хотелось уши заткнуть. Даже Зараза, хотя к ней это не имело никакого отношения, не осталась в стороне и тоже решила поучаствовать. Естественно, на этот гвалт не могли не выглянуть разбуженные люди, и мы спрашивали у заспанных дачников:
– Вы красного черта не видели?
Некоторые в ответ на это крутили пальцем возле виска, другие посылали нас прямо к нему, не указывая, однако, точного адреса его пребывания, а третьи возмущались:
– Какого еще черта, не к ночи будь помянут? Вы на часы посмотрели? Ночь на дворе!
Поняв, что этим мы ничего не добьемся, мы замолчали, а за нами, еще немного побрехав для порядка, стихли и собаки. И тут наступил черед Клавдии, которая довольно хриплым – молоко явно не помогло – голосом издавала такие пронзительные призывные крики, что лично у меня мурашки пошли по коже, но вот ответного вопля мы так и не услышали. Точнее, мы не услышали ответа Тузика, а вот собаки очень охотно сказали нам все, что только о нас думали. Не смущаясь этим, мы прочесали весь поселок, а потом решили выйти за его пределы, для чего нам надо было разбудить Юрича. Сашка довольно долго стучал в его дверь, пока тот наконец-то не открыл. Стоял он покачиваясь и с закрытыми глазами – поднятый нами шум его нимало не побеспокоил.
– Юрич! Открой ворота! – попросил муж.
– Чего это тебе приспичило? – пробормотал тот.
– Мы красного черта ищем, – не вдаваясь в подробности, объяснил Сашка. – Ну, ты знаешь какого, того самого!
Услышав это, сторож даже немного протрезвел и приоткрыл глаза, а потом предупредил:
– Зря ты это затеял! Оставил бы ты уж его в покое, а то, не приведи господи, опять разбушуется! Дал бы уж людям хоть одну ночь спокойно проспать! Неужели тебе вчерашнего кордебалета мало?
– Надо, Юрич! Надо! – настойчиво попросил Сашка.
– Кто это? – спросил меня Анатолий.
– Да Саша говорил вам о нем, это наш сторож! – ответила ему я.
– Ах, так это ты моего Тузика красной краской вымазал? – разгневанной фурией набросилась на сторожа Клавдия.
Тут несчастный Юрич протрезвел окончательно и уставился на нее во все глаза, а выглядела она довольно-таки устрашающе: яркий макияж размазался, тушь частично осыпалась, а частично поплыла, потому что она втихомолку поплакала, пока мы с ней были вдвоем, длинные волосы растрепались, а довершала этот вид моя длинная белая кофта, которая спросонья, да еще для пьяного человека, вполне могла сойти за укороченный саван.
– К-к-какого еще Т-Т-Тузика? – жалобно промямлил сторож. – Чур меня, чур! Я вчера и выпил-то немного, только свою норму! Откуда же привидение взялось? Господи, прости мою душу грешную! – шептал он, пятясь в дом.
– Юрич! – схватив сторожа за руку, Сашка потащил его обратно. – Это не привидение! Это человек! Долго объяснять, но, одним словом, открой ворота!
Юрич сунул ему ключ и со словами:
– Сам открывай! А я еще жить хочу! – захлопнул дверь.
Мы открыли ворота и пошли в лес, где история повторилась, причем так же безрезультатно. Мы прочесали его весь и постоянно звали обезьяну, а Клавдия призывно вопила, окончательно сажая голос, но все без толку, так что возвращались мы на дачу, когда уже начало светать, причем расстроенные и уставшие. Клавдия, прижавшись к плечу мужа, на ходу рыдала и причитала:
– Тузик погиб! Мой маленький, бедненький Тузик! Он был такой добрый и ласковый! Он меня так любил! Как я теперь буду жить без него? Мне его никто не заменит!
Анатолий, обняв ее за плечи, пытался утешить:
– Ну, что ты, Клава! Он найдется! Он обязательно найдется! Он же прошлой ночью был еще жив, раз хулиганил! Неужели ты думаешь, что за один день с ним могло случиться что-то плохое, если он до этого десять дней тут один без нас прожил и не пропал!
– Да и правда, Клава! – присоединилась к нему я. – Один день ничего не значит! Мало ли где он сейчас может быть? Вдруг он просто спит?
– Не утешай меня, Машуля! – всхлипывала на это Клавдия. – Я сердцем чувствую, что с ним что-то плохое случилось!
Когда Сашка это услышал, то от удивления вытаращил глаза – он никак не мог предположить, что мы с Клавой, такие разные, сможем почти что подружиться. Вот в таком минорном настроении мы и вернулись на дачу, где сели на кухне, а я твердо сказала:
– Надо хоть что-то поесть! – И принялась хлопотать по хозяйству, а Клавдия, все еще всхлипывая, присоединилась ко мне.
В четыре руки – хозяйкой она оказалась хорошей, и ей не надо было ничего подсказывать – мы быстро соорудили самый ранний на моей памяти завтрак в нашей семье, но вот только прошел он в печальном молчании – все устали настолько, что сил разговаривать просто не было. Когда мы поели, я решительно заявила:
– Давайте хоть немного поспим, а то не знаю, как вы, а мы с мужем всю прошлую ночь с ежиком воевали. А силы нам завтра...
– Уже сегодня, – поправил меня Сашка.
– Ну, пусть сегодня, – согласилась я, – понадобятся, чтобы Тузика искать. Мы с Клавой в комнате ляжем, а вы устраивайтесь как хотите!
С этими словами я увела Клаву в комнату и уже из-за закрытой двери услышала, как Сашка сказал:
– Могу предложить раскладушку.
– Ложись на ней сам, а я в машине устроюсь, – ответил на это Анатолий.
Вскоре на веранде все стихло, и я, уложив Клаву, которая продолжала тяжело вздыхать, горестно качая головой, выскочила из комнаты в туалет. Тут-то я увидела, что вконец измотанный муж не нашел в себе сил, чтобы не то что раздеться, но даже бросить на раскладушку матрас, и спал прямо на брезенте и без подушки. Накрыв его одеялом, я быстро закончила свои дела, проверила, выключены ли газ и свет, и заперла дверь, потому что муж забыл это сделать. В другой раз я обязательно попеняла бы ему на это, но не сейчас, потому что сама еле двигалась и держалась на ногах исключительно на чувстве долга. В комнате я, тоже не раздеваясь, рухнула на кровать рядом с уже спавшей Клавой и вырубилась.
Мне казалось, что поспала я совсем чуть-чуть, когда меня разбудил такой шум снаружи и такие крики, что они и мертвого бы подняли. Выглянув на веранду, я увидела, что Сашка стоит в дверях и смотрит в сад. Подойдя к нему и глянув в том же направлении, я увидела, что это приехал Тарасов, который – конечно же, зная крутой нрав дрессировщика лучше нас – сейчас бегал от Анатолия вокруг машины и орал:
– Толя! Я ничего не знал!
– Сволочь безмозглая! – яростно надрывался дрессировщик, преследуя его. – Как ты мог Тузика увезти?
– Смотреть за ним надо было лучше! – отбивался Дима.
– Дали его тебе на несколько выступлений, чтобы помочь, а ты!.. Тебе что, трудно было в ящик посмотреть, прежде чем заколотить его? – гневно вопрошал Анатолий.
– Кто же знал, что он туда забрался? – оправдывался тот. – Я, что ли, виноват, что он любит на мягком спать?
– А проверить нельзя было на всякий случай? – кричал дрессировщик.
– Я торопился, – отбивался от него Тарасов. – Мне нужно было еще сюда заехать, а потом домой и в аэропорт.
– Ничего! – угрожающе пообещал Анатолий. – Я тебя уложу в больницу на полгодика с переломом обеих ног, и тебе больше не нужно будет никуда торопиться!
Видимо, они так гонялись уже довольно давно, потому что оба запыхались и переругивались, уже стоя по противоположным сторонам машины, но чувствовалось, что это только временная передышка и гонки вот-вот начнутся снова. Почувствовав, что я рядом, муж повернулся ко мне и сказал:
